Теа Обрехт - Жена тигра

Затем он подсчитал нанесенные ей увечья: коленная чашечка раздроблена, с головы местами снят скальп, кожа изрезана осколками кухонной посуды, некоторые из них так и застряли в окровавленной плоти. К тому же левая рука ее была совершенно изуродована — вся перекручена, вывернута из плечевого сустава. Острый кусок сломанной кости прорвал кожу и торчал чуть повыше запястья. Сперва аптекарю показалось, что три передних зуба у нее выбиты, но, сунув пальцы ей в рот, он отыскал их. От удара они сильно отогнулись к верхнему нёбу, но все же уцелели. С помощью ложки он вернул их в прежнее положение и еще долго потом чувствовал в кончиках своих пальцев влажный хруст, который при этом раздался. Он понимал, что зубы у нее как следует не выправятся, не станут ровными, как прежде, но так она, по крайней мере, их не лишится. Затем аптекарь тщательно стер с лица девушки кровь, перевязал ей голову, вправил те сломанные кости, какие можно было, а на остальные наложил иммобилизующую повязку. Затем он поставил на место выбитую нижнюю челюсть, закрыл рот, подвязал подбородок платком и обмыл ее, точно мертвую. Собственно, она и выглядела настоящей покойницей, лежа в передней горнице на кушетке без движения, почти бездыханная. Прошло целых четыре дня, прежде чем девушка очнулась и открыла наконец уцелевший глаз. Аптекарь каждый день по два раза приходил к Луке, накладывал его жене на лицо и на сломанные ребра ледяные компрессы, чтобы снять боль и опухоль, смазывал целебной мазью страшные порезы на голове. Все это время он почти не сомневался в том, что она не выживет и тихо ускользнет в небытие между его визитами, так что был прямо-таки потрясен, когда глухонемая очнулась и посмотрела на него.

Проходя мимо дома Луки по своим делам, аптекарь в последний раз заглянул туда, осмотрел глухонемую девушку и предупредил ее мужа:

— Учти, если это случится еще раз, я выгоню тебя вон из деревни — да так, что ты будешь бежать отсюда без оглядки!

Он не шутил. В те времена аптекарь пользовался в деревне достаточным авторитетом, чтобы это сделать. Но тут вдруг разразилась странная эпидемия, одного за другим уносившая деревенских детей — Мирику, варившую «суп» из олеандровых листьев, Душана, закадычного дружка моего деда, и так далее. Аптекарь начал долгую и безнадежную битву за жизнь детей, но они все продолжали умирать, иногда прямо у него на руках. После этой эпидемии очередь страждущих у дверей аптеки существенно уменьшилась. Даже постоянные пациенты теперь заходили редко и только для того, чтобы убедиться: они действительно на пути к выздоровлению. Селяне пополняли запас тех трав, которые он им прописал раньше, и уходили. Его власть до эпидемии стала даже выше той, которой располагал священник, последний утешитель людей, посредник в их отношениях с загробным миром. Теперь она вдруг пошатнулась, балансировала буквально на острие ножа. Его и всегда-то считали в деревне чужаком, но в эти дни, не оправдав надежд односельчан, он почувствовал себя крайне неуверенно. Аптекарь решил плюнуть на власть, ускользавшую от него, и сказал себе, что будет защищать эту несчастную девушку во что бы то ни стало. Однако после поражения в борьбе с неведомой эпидемией сдержать это обещание оказалось весьма трудно. Он теперь тратил немалые усилия на то, чтобы восстановить доверие людей и вновь сделать их покорными его требованиям. Но чем дальше, тем яснее аптекарь понимал, что и эти усилия им тоже потрачены напрасно.

Мужчины развели на деревенской площади небольшой костер, от которого ветром вдоль улицы несло черные полотнища дыма. Кое-кто даже отправился через пастбище в лес, к подножию горы, надеясь отыскать стоянку Дариши, его повозку и пожитки, однако все это — как почти все и ожидали — исчезло без следа. Пропал и сам Дариша. Затем группа мужчин двинулась к дому мясника, но у крыльца они остановились и дальше не пошли. Только у Йово хватило смелости заглянуть в окно, но он так толком ничего и не увидел.

Мой дед в насквозь промокших башмаках стоял на крыльце аптеки, смотрел, как с сосулек, нависших над крыльцом, стекает талая вода, слушал тихий ритмичный стук капель по перилам и ветвям деревьев и молчал.

Когда аптекарь открыл дверь, мой дед сумел вымолвить лишь одно слово:

— Пожалуйста!

Он все повторял и повторял его, пока аптекарь не втащил мальчика внутрь, не опустился перед ним на колени и не заставил медленными глотками выпить стакан теплой воды.