Теа Обрехт - Жена тигра

Парович еще и на свет не родился, когда аптекарь принялся медленно, но уверенно создавать свое дело в деревне Галина, однако Марко рассказывает его историю так, словно сам был всему свидетелем. Он с упоением описывает прибывшую в деревню повозку, нагруженную всякими неизвестными предметами и множеством различных бутылей в оплетке, которые пришлось долго носить в заброшенную лавку сапожника, повествует, как в аптеке были построены первый стеллаж и прилавок. Все жители деревни ахали, когда на этот прилавок поставили клетку с ибисом. Деревенские детишки несколько лет старались научить эту птицу говорить, а аптекарь ни разу не попытался пресечь их поползновения. Единственной платой за лечение долгое время было топливо для очага. В те времена одного полена из собственного запаса крестьянину было достаточно, чтобы присесть в теплой аптеке на один из полированных стульев и открыть молодому аптекарю все свои секреты — рассказать о мучительных головных болях, ночных кошмарах, о том, что некоторые кушанья вызывают у него несварение желудка, и о трудностях с исполнением супружеского долга. Аптекарь внимательно, словно в его распоряжении было сколько угодно времени, всех выслушивал, с пониманием кивал, что-то записывал, заставлял открывать рот, вглядывался в глаза, ощупывал позвоночник и предлагал одному сушеную травку, а другому нечто иное.

Марко Парович ничего толком не знал о прошлом аптекаря, поэтому и не смог поведать мне о чувствах этого человека в те блаженные годы, когда ему удалось наконец завоевать доверие жителей Галины и обрести над ними ту власть, что проистекала из его умения очаровывать людей и устранять их страдания, как бы приостанавливая неотвратимое приближение смерти. Должно быть, он испытывал немалое облегчение, когда после долгих лет, проведенных в мире насилия и смертей, получил право председательствовать в суде при решении земельных и торговых споров — пусть и в жалкой горной деревушке, где на всех имелось одно-единственное ружье. Разумеется, Марко Парович ничего не смог рассказать мне от том, какие чувства охватили аптекаря, когда в деревне впервые появилась молодая глухонемая жена Луки. То, что она оказалась магометанкой, как и сам аптекарь, и отношение к ней местных жителей лишь укрепили его решимость непременно держать в тайне свое прошлое. Он продолжал очаровывать деревенских простаков, стараясь не пробуждать в них ни малейших подозрений, хотя, как мне кажется, все же испытывал стыд из-за того, что ни разу не вмешался и не заступился за несчастную девушку.

Аптекарь весьма смутно помнил, каким был Лука в детстве, тем не менее весьма настороженно относился к сыну мясника с тех пор, как тот вернулся в деревню. Этот новый, взрослый Лука успел уже повидать мир и вел себя как настоящий скот, жестокий и грубый, но дураком определенно не был. Жестокость и ум, как известно, — сочетание опасное и порой непростительное.

Несмотря на недоверие, существовавшее между ним и аптекарем, этот новый Лука года через два после своего возвращения, поздней осенней ночью вдруг возник на пороге аптеки с пепельно-серым лицом, налитыми кровью глазами и хриплым, каким-то скрипучим голосом произнес:

— Ты бы зашел к нам… по-моему, она умерла.

Аптекарь отправился с ним и у него в доме наконец-то увидел доказательства того, о чем догадывался уже очень давно. Девушка, скорчившись, валялась в углу, придавленная сломанным столом. Просто представить себе было нельзя, как можно до такой степени развалить стол, каким образом эта несчастная могла под ним очутиться. Аптекарь даже не сразу решился вытащить ее оттуда. Голова бедняжки бессильно мо талась из стороны в сторону. Похоже, шея была сломана. Если в девушке еще теплилась жизнь, то он, сдвинув ее с места, мог запросто убить эту страдалицу. Так что аптекарь для начала перетащил стол к противоположной стене и получил доступ к раненой. Лука тем временем сидел на кухне и рыдал, уткнувшись лицом в сжатые кулаки. Его молодая жена оказалась настолько избита, что ее трудно было узнать. Лицо покрыто кровавой коркой, спутанные волосы местами выдраны с мясом, из бесчисленных ран на пол капает кровь, нос явно сломан — в этом аптекарь был уверен, даже не ощупывая его. Опершись руками об пол, он низко-низко склонился над нею и стоял так довольно долго, пока наконец не уловил слабое дыхание. Аптекарь заметил это по сгустку кровавой слюны, чуть вздувавшейся пузырем между ее губами.