Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 1

В стенгазете напечатали заметку Труса. Наш сектор, говорилось в ней, включился в социалистическое соревнование в честь предстоящего... Ведется огромная научная работа. Вышел из печати коллективный труд (ответственный Смирнящев). Готовится новый (ответственные Смирнящев и Сазонов). В секторе здоровая обстановка. Критика и самокритика. Конечно принципиальная. Например, критиковали такого-то (Учителя, конечно) за то, что не учитывает последние достижения мировой логики. Что касается Шептулина, то назрело время для выделения его группы в особый сектор диалектической логики. Сектор готовится к международному симпозиуму (ответственный Смирнящев). И т.д. и т.п. Вот подонок, сказал Учитель. Смирнящев, Смирнящев... И ни звука о том, что я единственный получил личное приглашение на этот симпозиум.

А в отделе сатиры и юмора дали карикатуру на меня. Если бы не борода и не подпись, узнать меня было бы невозможно. Я изображен на фоне гигантской тени Энгельса. А в подписи — явный намек на то, что у меня якобы мания величия. Я разозлился и написал письмо в редколлегию стенгазеты с просьбой поместить мое письмо в ближайшем номере. Я написал, что за такие «намеки» я их мог бы привлечь к судебной ответственности. Но дело не в этом. Авторы карикатуры допустили фактическую ошибку. Если бы у меня на самом деле была мания величия, то объектом подражания для меня был бы не Энгельс, а по крайней мере Рассел или Карнап.

Шептулин усмотрел в заметке Труса подкоп под себя и учинил грандиозный скандал. Пустив в ход свои родственные связи, он нажал на директора, тот — на секретаря партбюро, а секретарь — на редактора стенгазеты. Газету сняли. Трус наложил в штаны и слег в больницу с радикулитом. Мы сообща отнесли ему цветы и коробку конфет.

Я ложусь одетым на свое новое ложе, но мысли мне в голову приходят старые-престарые. Я смотрю в грязный потолок, курю сигарету за сигаретой и в клубах дыма вижу (уже в который раз!) тоскливую картину.

Солнце в полуденном небе блестит.

Тенистая роща листвой шелестит.

Есть основы бытия, единые для всех времен и народов, шепчет одно их моих «Я», которое я называю Почвенником. Прежде всего, есть вечная природа.

За нею — бескрайнего поля простор.

Как бархат трава. А цветы — как ковер.

Потом — есть детство, сказки, игры. Есть юность. Любовь. Свидания. Дружба. Семья. Дети. Встречи. Беседы. Книги. И все такое прочее. Есть же!!

Нежной прохладою манит вода.

Так было! Так есть! И так будет всегда!

Конечно есть, говорит другое «Я», которое я называю Социологом. А кто с этим спорит? Дело же не в этом.

Но что это? Слышны проклятья и стоны.

Там в схватке смертельной сошлись эскадроны.

Чтобы было детство, человека надо родить и вырастить. А это — теперь слишком дорогое удовольствие. Нужно жилье. Игрушки надо покупать. А сказки кто-то сочинять должен. Чтобы идти на свидание, надо получше одеться. Для гостей нужны еда и вино. Чтобы выбраться на природу, нужны поезда, машины...

И кровь, как вода, на цветы потекла.

И мертвые пали на травы тела.

Короче говоря, чтобы эти «основы бытия» были, надо ходить на работу и быть членом делового коллектива. Надо вступать в определенные социальные отношения с людьми, и совершать социальные поступки, приносящие успех и одобряемые обществом.

Постойте, я крикнул. Зачем зря страдать?!

Взгляните, какая вокруг благодать!

Надо многое такое, что бросает свою тень на все «основы бытия». Не будь наивным! Мы даже в туалет ходим не просто как дети природы, а как работяги, бухгалтеры, инженеры, генералы, директоры, министры...

Кончайте кровавые ваши дела!

Раскиньте под солнцем живые тела!

Согласен, говорит Почвенник. Но можно игнорировать социальность. Можно отбыть на работе положенное время, а потом наслаждаться дарами природы.

Омойте водою прохладною лица.

И пусть этот миг будет вечностью длиться!

Легко сказать — игнорируй, говорит Социолог, да трудно этот совет выполнить. Много ли времени и сил ты отдаешь работе?! Но даже после этого ты не способен и думать о «дарах природы». Так что же говорить о тех, кого работа выжимает до предела и сверх предела! Можно, конечно, игнорировать социальность. Но практически это значит жить на таком низком уровне, на котором путь к «основам бытия» оказывается закрытым.

Не суйсь в наше дело, я слышу в ответ.

Оставь для других свой дурацкий совет!