Александр Зиновьев - Верующий безбожник

Александр Александрович Зиновьев родился 29 сентября 1 922 года в с. Пахтино Костромской области в крестьянской семье, которая в 1 929 году бежала от голода в Москву. С 1941 по 1 945 год служил в рядах Советской армии, участвовал в Великой Отечественной войне в танковых частях, затем в авиационных. В 1951 году окончил философский факультет МГУ, спустя три года — аспирантуру. Доктор философских наук. В 1 976 году после публикации в швейцарском издательстве романа «Зияющие высоты» уволен с должности старшего научного сотрудника и лишен научных званий. В 1 977 году исключен из рядов КПСС. В 1 978 году лишен советского гражданства и выслан из СССР. В 1990 году Зиновьеву возвращено гражданство СССР, ученые степени и звания. Автор более 30 научных и художественно-публицистических книг. С 1997 — года вице-президент Академии российской словесности. Сам рисует иллюстрации к своим произведениям. Живет в Москве.

— Александр Александрович, у вас, насколько я понимаю, с советской властью была неразделенная любовь?

— Да, с ранней юности я просто болел коммунизмом. Но я не был просто слепым защитником, я стремился понять, что это такое. Жизнь у меня была тяжелая, впервые в жизни я спал на отдельной койке, когда меня арестовали. До этого мы жили восьмером в десятиметровом подвале. Голод, нищета, вши — все это в моей жизни было. Тем не менее все равно я считаю советский период феноменальным явлением в истории человечества. И когда еще такое будет — трудно сказать. Может быть, никогда.

— В 1 939 году вас правильно арестовали?

— Абсолютно правильно.

— А если бы вас расстреляли?

— Ну что делать? Я был террорист. Я хотел убить Сталина. Что еще со мной делать?

— Как вы сейчас относитесь к Сталину?

— Я считаю его одним из величайших людей в истории человечества. В истории России он был, по-моему, даже крупнее, чем Ленин. До смерти Сталина я был антисталинистом, но всегда считал его гениальной личностью.

— В чем заключалась его гениальность?

— Как в чем? В том, что он создал великую супердержаву.

— А, скажем, репрессии? Их что, не было?

— Были, конечно. Но меня это мало интересовало. В реальной жизни все было не так, как сейчас представляют всякого рода спекулянты. Были репрессии, но было и что-то другое. Возьмем нашу семью. Моя бабушка, мать моей матери, принадлежала к древнему дворянскому роду, дед был крупным предпринимателем. Они после революции потеряли все свои ценности. Дом, где жили бабушка и дедушка, они отдали под сельскую больницу, но никто у нас не был арестован. А в деревне у нас были соседи. У них в семье было арестовано четыре человека. За что, за политику, что ли? Один был председателем колхоза, пропил чуть ли не половину колхозного имущества. Другой — тоже за какие-то уголовные преступления. Но шли они по 58-й статье — как враги народа.

— Вы считаете, что при Сталине всех сажали правильно?

— Не всех, но это время было трагическое, тяжелое. Вот сейчас попробуйте наведите порядок в стране — ведь полстраны преступники. А тогда, вы думаете, проще было? Я считаю, что в «Архипелаге ГУЛАГ» отдельные факты справедливы. Но в целом — это концептуальная фальсификация истории. Получилось так, будто вот был злодей Сталин, а все остальные были невинные жертвы. Я вообще не встречал людей, которые подвергались репрессиям и за которыми не было бы какой-то вины. Ну вот, я мальчишка совсем был. Что со мной нужно было делать? Что, орденом награждать, что ли? И как вы думаете, что, все эти люди — Троцкий, Бухарин, Каменев — были ангелами? Нет, конечно. Вся реальная история сфальсифицирована. Почти на сто процентов. И сейчас идет систематическая фальсификация истории: и советской, и досоветской, и зарубежной. Я мир наблюдал своими глазами. Сам. Разработал методы исследования этого мира — таким, какой он есть. И все это описывал в своих книгах.

— Вам не приходилось менять свои убеждения?

— Они, конечно, менялись — человек не может родиться с готовыми убеждениями. Однако основы моего мировоззрения, как я сформулировал их в 1 5–1 6 лет, до сих пор остались неизменными. Когда я сидел на Лубянке, я принял решение не заниматься политикой. Я решил для себя так: идеальных обществ не бывает. Самые лучшие идеалы — идеалы коммунистические. И то реализация их дала в значительной мере кошмарные результаты.

— Значит, все-таки кошмарные?

— Были и кошмарные. Я сам жил так, что людям сейчас невозможно поверить, что человек мог выжить в таких условиях. Но я решил, что для меня важно не общество, в котором я живу, а я в этом обществе. Я принял советское общество как естественную среду существования и всю жизнь проделывал свой личный жизненный эксперимент над собой.