Эрик Сигал - Сильнодействующее средство

Родоначальниками этого типа ученых были уникумы наподобие легендарного доктора Херба Бойера, открывшего новую страницу истории со своей скромной компанией под названием «Генентех».

По крайней мере, скромной она была поначалу.

Как-то раз, это было в 1978 году, Бойер с коллегами, как всегда, трудились в небольшой лаборатории в доках Сан-Франциско. Их заслуга состояла в открытии технологии производства рекомбинантного «человеческого» инсулина — жизненно необходимого для углеводного обмена крови и особенно нужного диабетикам, чей организм не может выработать это вещество самостоятельно. Об этом так долго мечтали, что открытие даже никого не удивило. Хотя было весьма впечатляющим. Технология пошла нарасхват.

Двумя годами позже акции «Генентех» уже котировались на фондовом рынке. В первый же день торгов они взметнулись до восьмидесяти двух миллионов долларов. Чем не пример для подражания? Недостатка в подражателях не ощущалось. В человеческом организме не менее ста тысяч разных генов. Перед юными Колумбами открывались бесчисленные новые миры.

Сэнди был в восторге. Переходя от одного сарая к другому, он чувствовал себя целиком в своей стихии и восхищался научным потенциалом, кроющимся в молодом поколении. Порой он часами общался с восторженными подростками, заставляя их снова и снова хвастать своими достижениями, просматривая их записи и давая советы.

Ребята, в свою очередь, были польщены вниманием к своим занятиям со стороны столь именитого ученого. Иногда в барыше оказывался и Сэнди.

С одной стороны, он искал нового Херба Бойера. Если же взглянуть поглубже, то в каком-то смысле он искал себя. Ибо его интеллект был столь ненасытен, что любознательностью и жаждой нового он мало уступал этой ребятне.

К концу восьмидесятых оклад Сэнди в университете выражался в шестизначной цифре, плюс отчисления за многочисленные патенты. Поэтому выложить несколько тысяч долларов за половину акций компании, созданной для претворения научных дерзаний какого-нибудь неоперившегося птенца, было бы крайне удачной сделкой для обеих сторон.

Но в общении с доморощенной научной молодежью Сэнди проявлял большую осторожность. Он не хотел, чтобы новое поколение повторяло грехи прошлого.

И, несмотря ни на что, в глубине своей все еще чистой души он верил в профессиональную честность. Он мог бы легко потребовать свою долю почестей, но не имел никакого желания узурпировать чужую славу и множить свою за счет других. Ни за что на свете Сэнди не стал бы обижать человека так, как когда-то обидели его. Отчасти этим и объяснялось его глубокое чувство к талантливой молодежи — чувство заботливого отца.

Будучи с головой загруженным многочисленными собственными проектами, Сэнди пристально следил за успехами группы, которую называл не иначе как «мои ребятки». Они входили в узкий круг привилегированных лиц, имевших номер его домашнего телефона.

По сути, это была единственная сфера жизни профессора Рейвена, к которой было уместно применить определение «душевная привязанность».

Сэнди всегда особенно ревностно относился к работе крошечной фирмы под названием «Необиотика». Это было детище двух молодых ребят, девятнадцатилетнего Фрэнсиса и его «старшего» партнера Джеймса, двадцати одного года от роду. Парни изобрели такой простой и быстрый метод анализа на СПИД, что его можно было меньше чем за пять минут провести в кабинете у любого врача, без ведома посторонних, и получить абсолютно достоверный результат.

Когда выяснилось, что они первыми получат одобрение своего метода от контролирующих органов, Сэнди поручил ребят опытному адвокату, который договорился о первом выпуске акций их компании. Акции были выброшены на рынок по пять долларов за штуку. К тому моменту, как пришло разрешение ФДА, их цена возросла десятикратно.

Юные партнеры направили Сэнди по факсу восторженное послание. В нем было всего два слова: «Миллион благодарностей!» Где-то через час обычно робкий Фрэнсис, осмелев после первого в жизни бокала шампанского, позвонил, желая исправить ошибку.

— Наверное, надо было написать «миллиард»?

Сэнди, давно привычный к чекам с семизначными суммами, только улыбнулся и философически заметил:

— Это всего лишь деньги.

— Да, — восторженно согласился паренек. — Но ведь приятно, правда же?

— Пожалуй, — любезно поддакнул профессор. Он давно перестал понимать, почему материальные блага занимают столь незначительное место в его жизни.