Мария Спивак - Любезный друг

Любовницы? Разумеется; куда без них. Но — не много, не часто. Женя хотел не секса, а любви — увы, тщетно. Он печалился, однако понимал, что ничего не поделаешь: мойры — народец зловредный.

Умер Брежнев. Страна с ускорением «жэ» повалилась в тартарары. Приблизительно в это время Женя — для многих уже Евгений Евгеньевич — случайно оказался один в Ленинграде, пошёл смотреть балет Эйфмана и в антракте познакомился с двумя молодыми девушками, двоюродными сестрами. Очень хорошенькие и очень разные, одна беленькая, другая черненькая, одна — стройная берёзка, другая — песочные часики, одна серьёзная, другая хохотушка, и обе — острые на язык чертовки, Аня и Эля буквально просились куда-нибудь на обложку «Плейбоя» — как есть, парой. Женя страстно возжелал обеих, только Аня зацепила его классичностью облика, а Эля — очевидной отвязностью.

Девушки оказались москвички; домой возвращались вместе. Аня, начинающая актриса (не хухры-мухры!), успела дважды сняться в кино, и ещё она хорошо пела. Эля пела тоже неплохо, но сценических притязаний не имела, знала английский и работала туристическим гидом. К моменту выхода на платформу Ленинградского вокзала Женя твёрдо знал, что Эля ему даст, а на Ане он женится, ибо союз с Мариной себя исчерпал, а поэтам нужно обновление.

Так и получилось, что день аниного рождения — где-то через полгода после балета — Женя до вечера провёл в элиной постели: ну, никак не мог заставить себя вылезти и отправиться за подарком. Изначально собирался уйти днём и дома написать стихотворение, но Эля, горячее существо, не отпускала… а он не настаивал… а потом подумал, ладно, что-нибудь куплю… а потом и на магазин не осталось ни минутки…

И тогда его озарило: кажется, в папке отца есть кое-что подходящее.

Дальше всё происходило как в кино во сне — в смысле, как в кино показывают, что человеку всё видится будто во сне. Счастливо истерзанный, Женя забежал домой, размашисто прошагал к письменному столу, выхватил из нижнего ящика папку и принялся лихорадочно перебирать пожелтевшие листы. Ага, ага, вот! Точно: подходит!

Отлично! Женя взял чистый лист, чернильную ручку, красивым почерком переписал стихотвореньице, помахал листом в воздухе, свернул его в широкую трубку и перевязал розовой лентой.

Подарок имел успех — правда, чуть меньший, чем Евгений рассчитывал. Молодёжь уже тогда огорчала его невежеством. Ха-ха. Знай он, что будет ещё через тридцать лет, подождал бы расстраиваться.

Глядя на нынешних малограмотных зверообразных, легко поверить, что Творец, если таковой имеется, когда-то давно поставил, на манер профессора Преображенского, эксперимент по превращению обезьян в людей, но понял, что тот с треском провалился, и открутил всё назад — и мы теперь наблюдаем процесс обратного превращения…

Впрочем, бог с ними, с нынешними. Речь не об этом.

На том далёком дне рождения присутствовал один эстрадный певец, тогда почти неизвестный, и он, когда Аня с разрешения Евгения зачитала гостям подарочный «стих», сразу сделал стойку и закричал:

— Ой, а можно… А можно… Можно, я отдам композитору? Выйдет отличная песенка!

И правда, вышла. Певец с нею прославился и на ней одной протянул лет пять. Женя и Аня оформили отношения. Эля не знала о свадьбе до последнего и на торжество не пришла — поздравила сестру по телефону и очень удобно куда-то канула. Для Ани это не выглядело слишком странно: Эля — так, словно фонетически её судьбу устроил Набоков — вышла замуж за англичанина, электронщика Эла, и уехала жить в городок Эли (тот, где элегантен собор). Женя не любил Набокова — пижон, престидижитатор от словесности. Но за Элю порадовался — молодчина.

Карьера Ани быстро шла в гору — отчего и какими путями, он не интересовался. Детей она заводить отказывалась, но он и не торопил: идея наследника привлекала, зато макабрическая реальность пелёнок — ничуть. Они жили без забот, широко, с аппетитом. Их часто приглашали на так называемые светские тусовки, где, стараниями его жены, каждая собака давно уяснила, что Евгений Евгеньевич Штеллер — образованнейший человек и прекрасный поэт, автор слов к знаменитому шлягеру «Любезный друг».

Затем Анна сама вздумала стать певицей и заклянчила:

— Напиши песню, пожалуйста, я знаю, у тебя получится! Что-нибудь такое… вроде «Друга»! Ну, Же-е-е-енька, ну, пожалуйста, ну, для меня, ну, что тебе стоит!