Мария Спивак: Твари, подобные Богу

Костер разгорелся слишком высоко, выше человеческого роста. И чего я набросала столько веток, сокрушалась Лео. Не подойдешь — за метр обжигает. А ведь восковую фигурку Антона надо срочно опалить, иначе заговор на семейное счастье не подействует…

Лео стоически сжала зубы и, отвернув лицо, занесла руку над огнем. Но только она открыла рот, чтобы произнести магические слова, как из-за стены пламени, словно в подсказку, полился тихий, монотонный, жутковатый речитатив:

Рев огня на время заглушил бормотание. Лео стояла, оцепенев от страха, не ощущая, как пламя лижет ладонь. Но голос зазвучал снова, гулко, громко, внезапно; вздрогнув, она почувствовала жар — и непроизвольно разжала пальцы. Восковой Антон полетел в ослепительно яркое, оранжевое нутро костра. Лео ахнула, кинулась его спасать, но — больно, больно! — отдернула руку…

Лео вырвалась из кошмара, как утопающий из омута. Она была вся в поту, хрипло дышала, всхлипывала и не могла пошевелить затекшей рукой, но уже ликовала — спасена! Потом постепенно пришла в себя, вспомнила, где находится. Господи, ну и сон. И как жарко! Вечером она замерзла — зимой в квартире стало дико холодно — и Антон укрыл ее вторым одеялом, а к утру в постели образовалась настоящая пустыня Гоби. Немудрено, что приснился костер.

Лео сунула руку под подушку, достала оттуда расческу и с негодованием отшвырнула прочь. Вот и верь после этого крещенским гаданиям. Глупости все, пора наконец понять. Тысячу раз зарекалась связываться с колдовством, так нет, опять потянуло. Привидится же всякая чушь. А главное, только потому, что зажарилась под одеялом, рука затекла, и дурацкое бабкино заклинание неизвестно откуда вылезло. Наяву и не вспомнилось бы ни за что…

Лео скинула второе одеяло на пол, потянулась и внушительно сказала себе: все в порядке, все хорошо, и с Антоном и остальное… Но, несмотря на доводы рассудка, ей по-прежнему было не по себе. Ведь вчера, после разговоров с девчонками на работе, которые дружно собрались гадать, она, расчесав волосы чистой расческой и спрятав ее под подушку — в свежей, как полагается, наволочке, — просила высшие силы показать, как у них сложится с Антоном и что вообще будет дальше. Допросилась. Теперь ломай голову: предупреждение это или чушь собачья обыкновенная.

Заговор-то, который ей приснился, остудный, на супружескую разлуку. Сильнейшая отсуха, так в бабкиной тетрадке написано. Лео, не успевшую толком успокоиться, снова бросило в пот. Вдруг на них и правда кто озлился, позавидовал, порчу напускает? Или девка какая на Антошу глаз положила? Мужик он завидный: даром что молодой, но ценный специалист, нарасхват. Соответственно, уже и деньги, и положение, и перспективы. Как его начальник любит говорить: министром будет. Да плюс к тому высокий, красивый, куда ни пойдешь, тетки так и зыркают. Людмила, на раздаче у них в столовой, вместо того чтоб борщ нормально наливать, вечно бюст на стойку выкатит и лыбится как дура, ресницами накладными хлопает: здравствуйте, Антон Сергеевич. Коровища. Жены б постеснялась. Хотя она, небось, и стесняется — что ж тогда с ней без надзору творится? А практикантка их недоделанная, Руфинка, по прозвищу Крошка Ру? Даром что недомерок, а туда же: без конца путается у Антошки под ногами и в глаза, как спаниель, заглядывает. Был бы хвост, давно бы отвалился, вилямши.

Впрочем, карликовая Ру никому, естественно, не соперница. Другое дело красивая статная Наташа, соседка по этажу. Лео упорно подозревала — а Антон упорно отрицал, — что разговоры про девушку, которую он завел, когда они поссорились, не были полным враньем. Похоже, как раз про Наташку речь и шла. Уж больно их обоих корежит при встречах.

Ну да ладно, пусть, дело прошлое. В сущности, Антон поводов для ревности не дает, на других не смотрит. Но все равно, за этими трясогузками не заржавеет; прибрать к рукам то, что глянулось, бабьё нынче грехом не считает. Причем неважно, какой ценой. Счастья-то хочется, и не когда-нибудь где-нибудь, а сейчас, пока молодая, а тут объявления с ведьмиными услугами, тетрадочки волшебные — поди не соблазнись. Она же сама в свое время… ох, даже вспоминать не хочется.