Н. Келби - Белые трюфели зимой

Съев седьмой кусок, хоть он и был очень маленький, Сабина почувствовала, что у нее заболел живот. Она старательно поправила оставшуюся еду так, чтобы заполнить пустые места на блюде. Одним чайным полотенцем вытерла руки, вторым — лицо. Поправила фартук. Но не заметила, что на лице все-таки остался небольшой мазок соуса.

Дверь в комнату мадам Эскофье была открыта. Сабина не была здесь с того вечера, когда они с мадам вели разговор о меховом манто. Ее до глубины души потрясло то, какой бледной стала Дельфина, как она скрючена болью. И она казалась совершенно безумной: что-то выкрикивала, словно выступая с художественной декламацией перед толпой зрителей.

«Citer à l’ordre de l’armée pour son superbe courage…» [60] Объявить благодарность по армии за проявленную им доблесть… (фр.)

Слова Дельфина произносила невнятно, они налетали друг на друга, сбивались с курса, собирались в кучу, а потом обрывались внезапной паузой. Ее потускневшие глаза сосредоточенно смотрели куда-то вверх и вбок, мимо Сабины. По всей вероятности, это была строка из поэмы, имевшей отношение к ее сыну, сражавшемуся и погибшему на войне. Больше всего Сабине хотелось убежать, но она понимала: бежать ей некуда.

— Мадам?

Старуха, похоже, ее не замечала. Сабина с трудом удерживала тяжелое горячее блюдо.

— Мадам, это я, Сабина.

За это время мадам Эскофье превратилась в какое-то другое существо, не совсем человеческое. «Или, может быть, как раз даже более человеческое, — думала Сабина. — Может быть, именно так выглядят дети, когда появляются на свет, — словно одной ногой они еще там, а другой уже здесь».

Однако она понимала, что вряд ли у нее хватит сил долго держать на весу тяжеленное горячее блюдо.

— Я принесла вам кушанье, которое сам месье Эскофье приготовил. Рагу с лангустинами.

Взгляд мадам Эскофье внезапно прояснился.

— Подойди ближе.

Сабина поставила блюдо на прикроватный столик, села на краешек постели и стала кормить старую женщину, как ребенка: брала лангустин за хвостик и одну за другой опускала ей прямо в рот.

Дельфина, закрыв глаза, медленно жевала. Лицо ее сияло.

— Еще. Быстрей, быстрей, — говорила она снова и снова и смеялась, правда, Сабина не очень-то понимала, чему она так радуется. Но радость старой женщины была такой чистой и неподдельной, что и сама Сабина ею прониклась. Она продолжала кормить свою хозяйку до тех пор, пока в коридоре не послышался мрачный бас врача. Старуха тоже его услышала и быстро прошептала: — Скажи Эскофье, что я по-прежнему хочу от него мое кушанье.

Сабине вовсе не нужна была хозяйкина шуба, а вот поесть так, как сегодня, она была очень даже не прочь.

— Oui, madame. Я ему непременно скажу.

— Хорошо. А теперь быстренько вытри себе лицо.

Мадам сказала это в точности так, как в детстве говорила Сабине бабушка. И Сабина почти машинально вытерла рот и щеки уголком фартука.

— Теперь чисто? — спросила она.

— Чисто.

Вишневый дым докторской трубки наполнил комнату.

— Сколько раз мне вам повторять? Только мягкую, протертую пищу! Почему меня никто в этом доме не слушается?

Сабина подхватила блюдо с лангустинами, но сиделка замахала на нее руками:

— Поставь и уходи. Мы потом его сами на кухню принесем.

Сабина посмотрела на нее, криво усмехнулась и заявила:

— Non! С вашей стороны это, конечно, очень мило, но блюдо я вам не оставлю! — Врач ошарашенно посмотрел на нее, и это доставило Сабине особое удовольствие.

Спускаясь на кухню по крутой лестнице для слуг, Сабина съела еще несколько лангустин, еще несколько раз вытерла рот, а потом, присев на ступеньку, сняла с себя красные туфли — в них она чувствовала себя неустойчиво. К тому же они явно делали ее хромоту еще более заметной. Туфли она сунула в карманы своего перепачканного передника. Теперь она вела себя очень осторожно. Ей хотелось непременно донести блюдо с лангустинами до кухни. В конце концов, это была действительно единственная стоящая еда в доме.

На кухне за столом по-прежнему сидел Эскофье — там же, где она его и оставила. И та крошечная порция рагу с лангустинами, которую он для себя приготовил, осталась нетронутой. Его носовой платок был весь в крови. Он снова закашлялся, и Сабина осторожно сказала:

— Вам бы теперь следовало немного отдохнуть. Врач…

— Полный идиот!

— Но ему за это хорошо платят. Так что, может быть, вы все-таки последуете его совету?

— Она спросила, откуда взялись эти лангустины?