Георгий Кублицкий - Три нью-йоркских осени

Вопрос: Простите, но я пока не улавливаю…

Ответ: Сейчас уловите. Престарелый атаман наш, получая при очередном переизбрании символ власти — пернач, заявил с твердостью: отныне нет атаманов, кроме меня. Думал еще протянуть годочков десять. Но не судьба. Преемников же атаман не назначил, о желательных кандидатах не высказывался. Ну и сами понимаете…

Вопрос: Вы имеете в виду попытку создания новой станицы с новым атаманом?

Ответ: Отчасти — да. Однако тут мы их осадили. Опубликовали через газету уведомление, что только наша станица имени атамана Краснова получила официальный чартер за нумером две тысячи девятьсот семьдесят три на право именоваться Донской Центральной станицей. Ha-кося выкуси! Попробуйте присвоить имя — будете отвечать по суду. А раз у вас не Центральная, то и всем вам грош цена.

Вопрос: И что же, покорились смутьяны?

Ответ: Если бы… Ваш, говорят, новый Походный атаман генерал Поляков выбран неправильно, опротестовываем эти выборы.

Вопрос: Да, но на каких основаниях?

Ответ: Да без всяких оснований. Распустили слухи, будто генерал Поляков сам назначил избирательную комиссию из своих знакомых и родственников и та будто и не голосовала вовсе, а прямо объявила: все, мол, донское казачество единодушно за генерала Полякова.

Вопрос: Но в действительности был подсчет голосов?

Ответ: Был, был. По всему свету опрашивали. Да только лиходеи навет пустили, будто в самых больших местах скопления казаков, в Мюнхене и Нью-Йорке, генерал Поляков не собрал большинства голосов. А как же не собрал, если за него было подано целых двадцать три голоса?

Вопрос: Я читал, будто генерала Полякова обвиняли в том, что, добиваясь большинства, он…

Ответ: Знаю, знаю… Будто он напринимал в казаки людей, которые живого коня видели только у извозчиков в Центральном парке? А хоть бы и так. Где их взять, живых-то коней?

Вопрос: Говорят, будто генералу Полякову недовольные угрожали расправой?

Ответ: Я же говорю — чистые гангстеры. Шлют доплатные анонимные письма: дескать, прежде самозванных атаманов казаки вязали в куль да бросали в Дон. А тут, мол, применительно к местным условиям, упакуем в контейнер, да с моста в Гудзон. Ну, не гангстеры, а? Однако атаман наш не оробел, велел заказать запасной пернач и объявил о вступлении в должность.

Вопрос: И это не вызвало нежелательных эксцессов?

Ответ: Как не вызвало? Внесло смуту и раздоры.

Да вот свежие впечатления г-на Крамаровского, я уже упоминал вам о нем. Это казак-одиночка в Израиле, он приехал сюда навестить земляков. Видите, опубликовал в печати «Впечатления донского казака из Израиля». Полюбопытствуйте, как пишет: «Временами мне кажется, что я переживаю какой-то кошмарный сон. В США я увидел чуть ли не полный развал донского казачества. Мелкое честолюбие, вождизм и тщеславие, а у некоторой его части (меньшей) и человеконенавистничество». Это, понятно, он сгущает.

Вопрос: Скажите, но чем же кончилась история с выборами атамана?

Ответ: Одни признают генерала Полякова, другие — нет, и грозят, гангстеры, даже пернач отнять.

Вопрос: Скажите, не кажется ли вам, что когда нет ни идей, ни надежд, когда жизнь пуста и бессмысленна, тогда на чужой земле традиции и обычаи прадедов вырождаются в пошлейший фарс?

Ответ: Что? Что? Как вы сказали? Да вы из какой газеты? Разве не из «Нового русского слова»? Да ты кто такой? Уж не расчленитель ли? С нами крестная сила — да ты никак советчик!

Как всегда в подобных случаях, заканчиваю признанием, что интервью не было, но за изложенные в нем факты ручаюсь.

В трубке калейдоскопа разноцветные етеклянные осколки. Повернешь — один причудливый узор. Еще поворот — уже иная мозаика, иные сочетания красок. Опять поворот трубки — и смотрите, какой неожиданный рисунок!

Я копил пестрые осколки эмигрантской жизни. Выписывал в блокнот газетную хронику. Читал объявления газеты «Новое русское слово», в которой каждое иностранное имя пишется как угодно, лишь бы не было похоже на транскрипцию советских газет. Листал мемуары покинувших родину литераторов и воспоминания белых генералов. Смотрел статьи, где эмигрантские «знатоки» рассказывали о жизни в Советском Союзе, рассчитывая на неосведомленность и наивность читателей.

Все это я бросаю теперь в трубку эмигрантского калейдоскопа, где и без того много всяческих осколков: белых, зеленых, желто-блакитных и еще бог знает каких.

Встряхнешь трубку — один узор. Снова встряхнешь — другой.