Георгий Кублицкий: Рейс в Эвенкию (путевые заметки)

В сущности, мы очень слабо знаем наш большой и богатый Красноярский край. С удовольствием и гордостью мы говорим, что он простирается от границ Тувинской Аратской республики до берегов Северного Ледовитого океана, что на севере края промышляют белых медведей, а на юге выращивают виноград, что в Хакассии начинают сев как раз в то время, когда над зимовкой мыса Челюскина еще свирепствует пурга… Мы гордимся нашими «Столбами», чудесным уголком сибирской природы, гордимся Игаркой, свидетельством большевистских дел в Заполярье. Слава Игарки шагнула далеко за границы края и даже за пределы страны.

Зато иной раз слышишь недоуменный вопрос от человека, считающего себя осведомленным старожилом:

— А разве остров Диксон входит в наш край?

Да, входит. В него входит также необъятная территория, что лежит между широтами Енисейска и Игарки. Что мы знаем о ней? Мало, очень мало. Нет здесь больших городов, не видно труб фабрик и заводов, а на полотне карты совсем немного кружков — селений. Тем не менее этот кусок края очень интересен и своеобразен, а огромные природные богатства позволяют говорить о его большой будущности. Мы имеем в виду Эвенкию, молодой национальный — округ, где существуют еще нехоженные места, где экспедиции до сих пор открывают новые реки, где можно проехать пятьсот верст и не встретить ни одной живой души.

Автор этих строк принимал участие в большой экспедиции на речном теплоходе «Красноярский ра-бочий».

На экспедицию была возложена задача: войти с караваном в два мощных притока Енисея — Подкаменную и Нижнюю Тунгуски, — подняться по этим почти неосвоенным рекам возможно выше и доставить грузы для эвенкийского народа, обитающего на огромной территории междуречья. Рейс оказался удачным. Каравану удалось преодолеть пороги и перекаты «диких» рек. Грузы были доставлены в Туру — центр Эвенкии.

Этот экспедиционный рейс и описывается в книжке. Для того, чтобы сколько-нибудь полно и исчерпывающе рассказать об Эвенкии, надо прожить там годы. Записи в блокноте газетного работника, побывавшего в этих местах проездом, наблюдавшего жизнь берегов с борта теплохода, неизбежно грешат поверхностностью. Но если у читателя после прочтения предлагаемой его вниманию книжки появится хотя бы общее, приблизительное представление о природе описываемых мест, быте и нравах их населения, если она расширит его познания о крае, — автор будет считать свою скромную задачу выполненной.

Суматошные, горячие дни! Солнце печет совсем по-летнему, только темные лужицы остались на берегах там, где еще вчера были хрусткие, игольчатые льдины. Енисей — полноводный, бурный, вздувшийся — несет вырванные с корнем деревья, бревна, огородные плетни, всякую всячину, накопившуюся за зиму на берегах.

Надо торопиться. Надо ловить дни половодья. И нот — все торопятся. День и ночь на пристани слышны свистки пароходов, лязг якорных цепей и гулкая перекличка капитанских рупоров. Снабженцы с тугими брезентовыми портфелями носятся от пристани к конторе, от конторы к складам. Их ругают за то, что не во-время доставлена картошка, за то, что нехватает канатов и вообще за то, что вода вот-вот начнет падать, а конца погрузки еще не видно.

Один опытный капитан, участник многих экспедиций, сказал мне однажды:

— Со времени погрузки каравеллы Колумба получается так, что для окончания всей подготовки к отплытию всегда нехватает ровно одного дня. Но боже вас упаси от проявления слабохарактерности в этом скользком деле! Попробуйте задержать отплытие на день — окажется, что нужен еще денек для ликвидации на корню кое-каких мелких недоделок. Так, откладывая отдачу концов со дня на день, вы с большим опозданием выходите в рейс. И что же? На второй день пути приходит, скажем, боцман. Лицо у него виноватое. Некоторое время он мнется, потом выпаливает: «Неладно получилось, товарищ капитан. Брезенты-то для люков мы в порту оставили. Да и обтирочной ветоши для машин на рейс нехватит…» Поэтому мой совет: назначен срок — выходи. От задержки толку не будет.

Руководство нашего каравана, очевидно, не следовало этому мудрому правилу. Отплытие было отложено сначала на десять часов, потом еще на сутки. Наконец, когда провожающие, потеряв всякую надежду когда-нибудь расстаться с нами, разошлись с пристани, теплоход торопливо дал отходные гудки. Поползли назад причалы, бывший старый собор с вывеской «Аэроклуб», склады, крытые железом. Облако пыли, что постоянно окутывает город в жаркие дни, отступило за корму, и сразу стало легче дышать.