Ганс Носсак - Избранное

Зерно замысла этого романа можно найти в одной из статей Носсака 1959 года, где он называл д’Артеза «главной фигурой кружка художников и интеллектуалов, которые держались в стороне от исступленной суеты своего времени, которые не хотели дать себя увлечь лозунгами дня и общественным честолюбием и жили как аскеты, только своими творениями и верой в них… Как похоже наше время на то, на время короля-буржуа, в которое творил Бальзак, — короткий период благополучия, выдававшего себя за культуру, с его лозунгом „Обогащайтесь!“, звучащим, как призывный крик обманщика-банкрота!»

Носсак весьма искусно пользуется избранной им формой «непосредственного рассказа». Он не только показывает одни и те же факты глазами разных людей, но и свободно обращается с последовательностью событий, перемешивает временные пласты и т. д. Несмотря на то что книга, в сущности, построена на скрупулезном анализе взаимоотношений нескольких персонажей, этот сугубо интеллектуальный роман читается с немалым интересом, чему помогает, особенно в начале, по-детективному интригующая фабула; но искусство занимательного повествования держится в этой книге больше на поворотах психологического и нравственного сюжета — выяснения сущности д’Артеза и окружающих его людей.

Две черные тени лежат на мире, описанном Носсаком. Одна — это деньги, богатство, буржуазность. Она воплощена прежде всего в живучем, поистине неистребимом концерне «Наней». Еще в 1911 году он поднялся на американском капитале, он процветал в годы гитлеризма как «предприятие военного значения», сейчас он, избежав денацификации, снова связан с военным производством и снова процветает. Все, что имеет отношение к концерну «Наней» и к семейству Наземанов, вызывает откровенную ненависть автора и его героев. На этих страницах роман превращается в беспощадную сатиру на лицемерие, ханжество, беспринципность крупных буржуа современной формации.

Среди бумаг д’Артеза рядом с таинственным письмом, датированным 1850 годом, были найдены сделанные им эскизы гербов, предназначенных «блудным сыном» для своих родителей. В обрамлении из пушек, алебард и «прочих принятых в таких случаях эмблем» на одном наброске было изображено четыре ряда колючей проволоки (ограда концлагеря), зацепившись за которую «развевается, точно вымпел, дамский чулок в форме лежащего вопросительного знака, точкой же ему служит самолет». Другой набросок воспроизводил полосатую одежду узника концлагеря, висящую на плечиках, под ней — открытую могилу, из которой к одежде тянется рука мертвеца. У мертвеца большой нос (намек на самого д’Артеза, отвергнувшего Наземапов и отвергнутого ими; «Nase»— составная часть фамилии Наземан — по-немецки значит «нос»).

Вторая черная тень, лежащая на мире, созданном Г. Э. Носсаком, — это фашизм и его последователи в наши дни. Гербы, которые д'Артез предназначал для своих родственников и которые объединяли богатство с преступной властью, насилием и смертью, были сделаны в первые послевоенные годы. Они имели в виду гитлеровский террор и гитлеровскую войну. Но они не устарели и сегодня. В качестве представителя власти в романе выведен тупой и самоуверенный следователь тайной полиции, оберрегирунгсрат Глачке, «неотличимый от таких же Глачке» в гитлеровские времена. Ему предстоит немалая карьера, и он уже готовится к «переводу в Бонн и связанному с этим продвижению по службе». Он и меньше, и больше Наземанов. Меньше потому, что он просто чиновник, и «для него концерн подобного масштаба был просто-напросто табу». Больше потому, что в его руках — и в руках тех, кому он служит, — реальная власть, направленная не просто на сохранение существующего порядка, но и на возврат к преступному прошлому.

Этим силам в романе Носсака противопоставлено интеллектуальное начало, воплощенное в д’Артезе и — отчасти — в его друге Луи Ламбере. Это начало антибуржуазное и — что особенно важно и в чем заключается, в известном смысле слова, новое для книг Носсака качество, — начало антифашистское, хотя и выражено оно зашифровано и не всегда последовательно.

Подобное противопоставление характерно для многих книг в литературе ФРГ. Не зная реальной связи с революционным рабочим классом и опоры на последовательно антифашистские силы, она, в сущности, не выдвинула и подлинного героя-антифашиста, человека справедливого действия. Фашистскому варварству в гитлеровские времена и в современной ФРГ в книгах западногерманских писателей противостоит, как правило, «интеллектуал», чаще всего — человек искусства. Ощущение слабости такого героя перед лицом «зла», осознанное или неосознанное, заставляло писателей одевать его в шутовские наряды. Ясно видно «клоунское» начало, выражавшее и силу протеста, и муку бессилия в творчестве Борхерта, стоявшего у истоков литературы ФРГ. Среди многих возможных здесь примеров следует назвать и роман «Глазами клоуна» Бёлля, появившийся за два года до выхода в свет «Дела д’Артеза».