Ганс Носсак - Избранное

Иная судьба у Людвига Лембке, он же Луи Ламбер. В годы гитлеризма он написал несколько откровенно халтурных исторических романов, которые, однако, имели огромный успех (именно потому, что подлинная литература была под запретом), женился на богатой женщине, в которой была не только английская, но и еврейская кровь (на что, как дается понять, власти закрывали глаза, поскольку тем самым в рейхе оставались ее немалые капиталы). В те годы, когда д’Артез чуть не погиб в концлагере, Ламбер процветал, и хотя тут речь идет не о подлинном сотрудничестве с гитлеризмом, но все же об известном «соучастии». Жена его покончила с собой уже после войны, то есть когда непосредственная опасность миновала, и Ламбер отказался тогда от своего псевдонима, стал снова Лембке и под этим именем — незаметным библиотечным служащим и снова — другом д’Артеза.

Лембке всячески противился замыслу «протоколиста» написать эту книгу; он не любит воспоминаний и постоянно говорит на страницах романа о том, как «счастливы те, у кого нет прошлого». Под маской чудака, которую он на себя надел, как догадывается «протоколист», таится ум, проницательный и беспощадно честный. «…Ламбер как-то сказал: — Из нас, не будь даже нацистов и войны, ничего другого бы не вышло. Нам этим не оправдаться. — Сильно сказано, конечно, но Ламбер терпеть не мог, когда люди перекладывали на историю ответственность за свою судьбу». В облике его нет ясности д’Артеза, и, надо думать, не случайно он носит имя героя одного из самых «темных» романов «Человеческой комедии». О себе он говорит, что сделай не из того материала, что д’Артез, и только в редкие мгновения «дотягивает» до его уровня. В отличие от д’Артеза Лембке — «человек», он более уязвим и потому ничто человеческое ему не чуждо, но путь, выбранный им в жизни, — ложный путь.

Через все повествование проходят понятия-лейтмотивы, взятые из арсенала экзистенциалистской философии: свобода, выбор, ситуация и т. д. Те места, где они начинают господствовать, принадлежат к наиболее слабым в книге. Но надо помнить, что Носсак, как уже говорилось, часто бывает сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

В одном из узловых мест книги подробно рассказана пантомима д’Артеза на типично экзистенциалистскую тему «палач — жертва». Затем идет реставрация жизненного материала, легшего в основу этой пантомимы, — выясняется, что сам д’Артез, бежавший из концлагеря в 1945 году, был вынужден убить эсэсовца, хотевшего поменяться с ним одеждой, чтобы спастись от справедливого возмездия. По мере повествования все яснее становится ироническая интонация, которая сопровождает типично экзистенциалистские рассуждения о «взаимозаменяемости» палача и жертвы; в конце же главы прямо выражена мысль о справедливости действий «жертвы», убившей своего «палача».

Роман «Дело д’Артеза» появился в 1968 году, и новая проблематика, возникшая в связи с молодежным движением последующих лет, непосредственно не вошла в него. Тем не менее образы представителей младшего поколения — дочери д’Артеза Эдит и самого «протоколиста» — играют в нем важную роль. Оба они, по замыслу автора, порвали со своей средой: Эдит не желает иметь ничего общего ни с семьей своего отчима и матери, ни с наследством Наземанов; «протоколист», сын видного гитлеровского чиновника, погибшего в войну, отрекается от отца, бросает службу у Глачке. Этому молодому поколению, не отягощенному прошлым, не все, по замыслу автора, понятно в тяжелых переживаниях старших. Им не всегда понятен и высокий образец д’Артеза, их реплики создают порой отстраненный фон его холодному нравственному величию. Они ищут свой путь, и ясно, что это будет путь решительного неприятия «реставрированного общества», путь действия.

«Логика», не уходящая со страниц романа Носсака, несмотря на его абстрактную символику и атмосферу стоического пессимизма, жизнь с ее реальными проблемами делают эту сказку о высокой чистоте человеческого духа, о грязной действительности и о молодых людях, стремящихся порвать с ней, чтобы найти свое будущее, примечательным явлением современной западногерманской литературы.

В силу особенностей его творческой биографии мы не знаем у Носсака периода ученичества; самые первые его публикации после 1945 года выдают уже зрелую руку. Но, конечно, не следует думать, что за три десятилетия писательской деятельности Носсак ни в чем не менялся.

С годами книги Г. Э. Носсака становились формально все более совершенными и даже изощренными. Прозрачность стиля при — часто — «эзотеричности» содержания (что заставляло критиков говорить о влиянии на него Ф. Кафки), совершенное владение монологом, придающее особую лирическую атмосферу его книгам, искусное использование слов-лейтмотивов, как бы двойственных по своему значению (отражающих «двойственность» создаваемого писателем мира), умение строить занимательный сюжет, в котором интерес к фабульному действию, почти детективному, сочетается с интересом к движению психологического и нравственного состояния героев, — все это делает Г. Э. Носсака выдающимся мастером немецкоязычной прозы современности.