Марианна Гончарова - Землетрясение в отдельно взятом дворе (сборник)

— А и не надо. И никто на забор не полезет. Тетя Нино, вы видите под забором лаз? — осторожно спросил Садовник, ловко извиваясь, перебираясь под забором на другую сторону.

— Нет. Ничего не вижу, — ответила тетя Нино, обиженно глядя в небо.

— Тетя Нино, мы с Борисовым расстелим под забором полиэтилен, вы на него… это… ляжете…

— Я… — что? — не поверила тетя Нино.

— Ложитесь, тетя Нино, мы вас перетащим под забором на другую сторону на этой клеенке. Ну?! Это быстро! Ложитесь на спину. А теперь выдохните!

Вместо того чтобы выдохнуть и принять форму лезвия, чтобы ее протащили на другую сторону… Чтобы она попала к своему племяннику на праздничный ужин… куда она привезла напареули, сулугуни, пирожки со сливой, домашние хрустящие вафли и другие вкусные вещи, которые едят в Кутаиси, тетя Нино перевернулась на бок в своем роскошном бархатном пальто, скорчилась и принялась хохотать. Восторженно, оглушительно, задыхаясь, хлопая ладошками по клеенке, не переставая призывать в свидетели всех умерших родственников, всех живых родственников, аспиранта Садовника, его невесту Танечку, звезды и Луну. Тетя Нино сквозь всхлипы и смех обсудила со своей покойной бабушкой тот факт, что она, пожилая, уважаемая во всем Кутаиси мать четверых детей и тетя великого ученого с мировым именем Борисова — наконец-то! наконец-то! — впервые в своей жизни валяется под забором. Под чужим забором. В бархатном пальто. Она так громко препиралась с покойным дедушкой по-грузински (дедушка плохо понимал по-русски), соглашаться ли ехать на клеенке в гости к Борисову, что на шум сбежались все местные уличные собаки. Под хохот, кашель, конвульсии и стоны охрипшей от смеха тети Нино ученый с мировым именем Борисов и аспирант Садовник потянули за концы скатерти и перетянули тетю Нино под забором во двор общежития. Садовник с Танечкой повели тетю Нино подвальными лабиринтами в комнату Борисова.

А сам ученый с мировым именем Борисов, с часик пошатавшись для виду по городку, сдерживая нетерпение, медленно и печально вошел в общежитие.

— О! Провел тетю, Борисов? — приветливо поинтересовался Бурага и покровительственно похвалил: — Вот и молодец. А то если ко всем тети будут приезжать…

Вечером в общежитие позвонил председатель Европейской ассоциации микрохирургов, но, так как телефон в общежитии был один и находился на вахте, Бурага ответил, что звать не положено. И предложил звонить утром в институт, где Борисов работает. Потом звонили то ли китаец, то ли японец, Бурага понял только — Бориса… Бориса… Потом к телефону попросили мистера Борисофф, потом месье Борисо-ов, но Бурага, как и полагается, вежливо ответил, что такого позвать нельзя. Нельзя, и все. И не занимайте телефон! Потом звонили еще и еще, Бура-га вежливо и сдержанно отвечал всем:

— Не положено звать. Не положено. Не положено.

И хорошо, что не позвал. А то пошел бы в квартирку Борисова, а там — ученые, аспиранты со всего общежития, тетя Нино… Напареули. Девушки интересные. Тоже из-под забора приведенные. Разговоры, споры, дым. Гитара, песни в поздний час. Смех… Не положено ведь, не положено…

А так сидел Бурага на своей вахте один-одинешенек. И так ему было спокойно и хорошо, и так он был доволен, что везде порядок.

И горд он был, что этот порядок он, бывший прапорщик Бурага, организовал сам. Сам. Вот этими вот руками. И вот этой вот головой. И хорошо бы ему, такому деятельному и умному, куда-нибудь баллотироваться. Чтоб порядок наводить. Порядок чтоб был… Порядок…

В Москву ко мне прилетела Рита из Бангладеш.

Рита — переводчик. Я писала тыщу раз про Риту. В Ритку моментально влюбляются все вокруг. А в Бангладеш, если она захочет, она может выйти на улицу, призвать к чему-нибудь, причем молча, кивком головы, и сделать революцию, — такое она, моя Ритка, внушает доверие. Она ужасно позитивный и очень красивый женчин . Я ей говорю: женчин, ты прекрасный веселый блондинка!

Так ее называют там, в Бангладеш. Ритка смеется.

Она рассказывает, что скоро-скоро, в декабре, в Бангладеш начнется сезон продажи коллекции зимней одежды — шарфов. Но одну зимнюю одежду Ритка мне привезла. Конечно, цвета мечты — зеленый. Я в него кутаюсь вся и в нем похожа на прекрасный женчин-брунетка Зейнаб, э… Это если закутаться полностью, чтоб меня совсем не было видно, э…

Еще Ритка привезла кучу, как она пренебрежительно сказала, бусиков. Для всех наших девочек. На выходе бусики оказались черным, зеленым и розовым бенгальским жемчугом.