Юсеф эль-Сибаи - Водонос умер

Что стоит душа после смерти тела или после исчезновения с лица земли живого существа? Но человека заедает гордыня, он эгоистичен, ему противно сравнение с собакой или иным существом, обитающим на земле. Поэтому человек не хочет смириться со смертью как со своим неизбежным концом, окружает смерть ореолом мистики. Человек не хочет приучать себя к мысли о том, что он обязательно должен умереть…

Шеххата допил свой кофе. Официант принес кальяны. Оба наших приятеля начали с наслаждением затягиваться душистым табаком. Через некоторое время Шеххата возобновил свою речь:

— Возьмем в качестве примера нас с тобой. Разговоры о смерти тебя удручают, вызывают в тебе чувство отвращения. Я заметил, что ты хотел убежать от меня, как от исчадия ада или призрака. Ты не хочешь приучать себя к мысли о неизбежности смерти. Отношение ко всему происходящему на земле является делом привычки. Несколько лет назад, когда я еще не занимался нынешней работой, я был такой же, как и ты. Когда я слышал причитания по мертвому, у меня волосы вставали дыбом, я затыкал уши. Когда я видел похоронную процессию, то стремглав убегал от нее и читал молитву. Я не мог видеть могилы, к покойнику и на сто шагов не приближался. А что случилось со мной впоследствии? Когда я попал на первые похороны, то шел с опущенной головой, лицо мое было сама печаль и тоска. Пришли мы на кладбище. Покойника стали опускать в могилу. Со всех сторон раздавались плач и стенания. Я настолько оказался под впечатлением происходящего, что тоже заплакал, как будто умер близкий мне человек.

Коллеги по профессии засмеяли меня. Они говорили, что мне нужно получать двойную ставку и ходить в хвосте процессии. Но на вторых похоронах я уже был менее впечатлительным, а на следующих воспринимал происходящее вокруг меня как само собой разумеющееся, совершенно обыденное.

Я начал ходить на похороны, как на прогулку. Вопли и причитания родственников и близких стали для меня настолько привычными, что я воспринимал их как гудки паровоза или призывы муэдзина к молитве.

И начал я презирать смерть, и больше всего — самого человека. Человек беспредельно лицемерное существо и, что самое удивительное, — высокомерное. Высокомерие затмевает глаза человеку, заставляет забыть, что перед смертью все равны.

Расскажу тебе один случай. Иду это я как-то по одной широкой улице, а середина ее пустая. Народ толпится на тротуарах. По обеим сторонам улицы выстроились солдаты. Я спрашиваю — в чем дело. Мне говорят: важная персона должна проследовать. Вот и разогнали народ, чтобы не мешал следованию кортежа, не осквернял его высокого достоинства и великолепия. И вот появляется процессия. Красивые откормленные лошади, вооруженные солдаты, охрана в расшитых мундирах, богато разукрашенная карета. Проехал важный человек. За ним тянулся ослепительный шлейф великолепия и величия. Смотрел я на все это роскошество широко раскрытыми глазами. Мне почудилось, будто персона эта с неба свалилась и никак не может быть хоть в чем-то похожей на нас, смертных. Как же — бело-розовое лицо, расшитый золотом костюм. Его окружают блестящие всадники в плюмажах и с саблями. Я почувствовал свое ничтожество, проникся к себе крайним презрением.

Прошло всего несколько месяцев. И что же? Вдруг я слышу: тот великий человек умер. Умер. Правда, похороны были очень пышные. Процессия ничем не уступала той, которую я видел, когда он был жив. Гроб сопровождали отряды всадников и солдат, одетых в красивые траурные мундиры. Оркестр играл печальные мелодии. Гроб, обернутый в зеленое знамя, стоял на лафете пушки, которую тянули черные лошади. Впереди на специальных подушках несли ордена и медали. Далее следовали плакальщицы, за ними официальные лица в трауре, в конце процессии — бесчисленные делегации.

Я был поражен этой процессией. И тут же подумал: ему-то все это уже зачем? Он ведь уже умер. Разве не все равно мертвому, как его хоронят?

Нет на свете более лицемерных и беспечных существ, чем люди. Ведь самая большая беспечность, проявляемая ими, — это забывать о своем конце! Ведь знает, что умрет, но не верит в кончину свою!

Вот что такое смерть, приятель мой. Естественный конец для всех, даже самых необычных живых тварей.

Шеххата закончил свое повествование. Тут же с лица его слетело выражение сосредоточенности и житейской мудрости. Засмеявшись, он воскликнул:

— Что ты скажешь об этой лекции?

Шуша тяжело вздохнул и ничего не ответил.