Михаил Мамаев - Босфор

Я представил, как взойду вечером на корабль, приму душ, переоденусь и выйду на корму, где за столами вокруг бассейна будут сидеть мои друзья, на которых, слава Богу, так богата жизнь. Они обрадуются мне. А я им. Мы станем смотреть за борт, в темноту неизведанного пространства, в котором каждого из нас ждет свой путь, свои удивления и поиски. Мы будем пить вино и радоваться жизни. Тому, что вокруг море, звезды, неизвестные страны. И что мы вместе, хотя на самом деле это совсем не так.

— Давайте выпьем, — предложил я и долил в стаканы вино. — Есть, знаете ли, удивительный вид энергии. О нем не говорится ни в одном учебнике мира. Называется Энергией Радости. Эта энергия дает силы любить, мечтать, перемещаться с места на место. Находить оправдания своим поступкам. Выпутываться из неприятностей. Верить, что завтра все переменится к лучшему или станет еще лучше, чем сейчас, что неудачи временны и что не все люди вокруг дерьмо…

Не будь этой энергии, человечество давно бы погибло — так много приходится на его долю зла. Значит, Энергия Радости — важнейшая энергия, понимаете!

Секрет в том, что люди сами вырабатывают ее, растворяя в воздухе и помогая, когда не хватает кислорода. Они — как деревья! Только вместо листьев служит сердце…

И когда один человечек намыливает веревку, устав бороться с теми, кто норовит изгадить его маленький неприкосновенный Мир, другой рядом, возможно в доме напротив или даже в квартире через стенку, настраивает гитару, пишет письмо любимой, или разливает по стаканам вино в кругу друзей, таких же простодушных человечков, как он. И тот, первый, вдруг отбрасывает веревку, стискивает зубы и бормочет, обращаясь к своим врагам: «Шиш вам всем, поняли! Не дождетесь!!!»

Обратите внимание, друзья, как верна и мудра эта его простая мысль. А ведь он, пожалуй, и не догадывается, откуда она приплыла к нему, и откуда взялись силы. Но мы-то с вами знаем!

Предлагаю выпить за нас. За то, что мы и есть эти самые гитаристы, балагуры, телепаты… За то, что мы знаем, что ответить всем нашим врагам, и врагам наших друзей — всех хороших людей мира. За то, что не даем друг другу погибнуть, время от времени радуясь жизни и бескорыстно выплескивая эту радость в окружающее пространство!

Я замолчал.

Светило солнце.

В двух шагах от стола плескалось море.

Там дефилировали паруса виндсерфингов, похожие на фантастические плавники левиафанов.

На столе, в окружении морских закусок завершенно поблескивала бутылка Рислинга.

Где-то играла скрипка.

Часы тикали на руке.

«Ух! Целая речь получилась, — подумал я. — Теперь надо свести это все к шутке и произнести тост!» Только на сей раз никакая шутка в голову не приходила, а тост я, в общем-то, уже произнес.

Корабль медленно выходил из порта. Это был большой английский лайнер. Он светился тысячью огней, как отель, что научили путешествовать по воде.

Я стоял у борта и смотрел в сторону берега. На мне был шикарный белый костюм, купленный месяц назад в Рио-де-Жанейро. На груди красовался новый шелковый галстук, приобретенный двадцать дней назад в Париже. В зеркальном глянцевом раю кремовых ботинок Мерилин Монро отразилась бы, как никогда не отражалась ни в одном самом великодушном Свет мой — зеркальце, а Фред Астер станцевал так, словно предстал перед Богом. В этот вечер хотелось выглядеть подчеркнуто элегантно.

Ветер приятно обдувал лицо. Бутылка текилы, выпитая за ужином, согрела.

После того, как отвез их в отель и мы попрощались, я носился один по ровным, свободным от машин дорогам острова, останавливался у красочных вывесок небольших кабачков и с удовольствием откликался на предложения гостеприимных хозяев осмотреть заведения изнутри. Я любил носиться на автомобиле. И любил уютные забегаловки, где твоему появлению радуются, словно приходишься им ближайшим родственником. Или, по меньшей мере, ежедневно бесплатно выгуливаешь их собаку. И еще я не хотел возвращаться в порт слишком рано.

«Все вздор, — думал теперь, вглядываясь в линию побережья, погружающегося в сумерки. — Вздор и чепуха. Есть дорога. И по ней надо идти. А когда останавливаешься, — крепко держаться за что-нибудь. Чтобы дорога, черт ее подери, не свалила с ног, проносясь сквозь твое дурацкое сердце».

Прошел на корму, в бар.

Окликнули.

Приятель сидел со своей подружкой и, судя по идиотской улыбочке, непрерывно блуждавшей по лицу, в данный момент был совершенно счастлив.

Подсел к ним, едва не мазанув мимо стула.