Михаил Мамаев - Босфор

— Налей мне виски, Никита. Пожалуй, посоревнуюсь с тобой.

Она не церемонясь, взяла стакан и залпом осушила.

— Есть предложение, — сказала Ламья. — Давай поедем в гости к Денизу. Собирается заводная компания. Будет весело.

«Одно из двух, — решил я, — или эта кукла шутит, или за одно с моим врагом».

Впрочем, возможен был и третий вариант — что Ламья гений. Но с гениями еще опасней.

— Извини, но у меня работа.

— Плевать на работу! Ты что, Никита?! Один же раз живем!

Зря она сказала! Сочетание этих слов, букв, звуков подействовало на меня, как на быка ведро шампанского! Как на побитого бочкоголового бычка по кличке Рокки ведро красного Краснодарского игристого…

Дениз жил в пятиэтажке на берегу Босфора. Его квартира занимала весь первый этаж с выходом на пристань.

Нам открыла высокая знойная красотка. Между ее худых стройных ног можно было пройти, не пригибаясь.

— С Новым годом, — мы протянули ей бутылку.

— Залетайте скорее! — обрадовалась девушка. — У нас так весело!

Балконная дверь была распахнута. На бетонной пристани горели огромные свечи, напоминавшие срезанные у основания фонарные столбы. У ветра не хватало дыхания, чтобы задуть эти свечи-костры.

Гости выпивали, разговаривали и танцевали. Человек сорок, не меньше.

Дениз возился с барбекю и был похож на астронома, все звезды которого оказались на шампурах.

Он махнул рукой, приглашая присоединиться к гостям.

Было много знакомых.

Мужчины любезничали с Ламьей, спрашивали, где Наташа. Я делал вид, что полчаса назад был удостоен звания «Великий Весельчак всех времен и народов».

Женщины улыбались и скромно опускали взгляд, как будто у меня вместо глаз были руки.

Увидев еду, понял, что голоден, как волк, и накинулся на рыбу, что только принесли с огня. В ее жареных глазах застыло презренье.

С Босфора донеслось несколько пронзительных гудков. Большой белый катер подходил к причалу. Его прожектор присоединился к танцующим.

Дениз подбежал к краю пристани и принял швартовый канат.

— Смотри, Никита! — воскликнула Ламья. — Жан!

На борту действительно стоял Жан. Он держал за руку Марусю.

Катер причалил, Жан с Марусей спустились на берег. Маруся была взвинчена, пила из горлышка «Якут» и говорила по-турецки.

— Никита! — крикнула она и кинулась на шею. — Вот так встреча! С Новым годом! А у нас теперь есть катер, видишь? Можем плыть, куда хотим!

— Кто едет с нами, просим садиться! — крикнул Жан. — Отходим!

— Что будем делать? — спросила Ламья. — Если ты устал, Никита, останемся. Они вряд ли вернуться раньше следующего вечера.

— А что делать здесь? — возразила Маруся, словно Никитой теперь была она. — Кто хочет, может подремать на нижней палубе. Для хлюпиков есть каюты.

Жан помог подняться на палубу.

— Капитаны собираются в первые часы нового года, чтобы проверить себя перед грядущими путешествиями, и проветрить мозги, — сказал он.

На корабле скучковалось человек двадцать, не считая капитана и матросов.

Жан поднялся в рубку. Катер взял курс в Мраморное море.

Гигантское полотно моста проплывало над головой. Вдалеке, по левому борту единственным огоньком на башне светился островок.

— Это Кыз Кулеси, — сказала Ламья. — Предание гласит: гадалка нагадала дочери султана раннюю смерть. Султан души не чаял в дочке и велел насыпать этот остров посреди Босфора. Построил каменную башню, поселил там свою наследницу со свитой самых верных слуг в надежде, что там с ней ничего не случится. Навещал каждый день, лично знал всю охрану. Еду привозили с берега на лодке… Казалось, мышь не проскользнет без досмотра с пристрастием.

Но вышло так, что в корзине с фруктами проглядели змею. Она укусила принцессу и та умерла.

Мораль — от судьбы не уйдешь.

— Грустная история, — сказал я и подумал: «Не возможно спрятать от мира свою любовь! Даже если насыплешь в океане новый континент, расставишь по берегам автоматчиков и введешь в порту жестокий фейс-контроль. Любовь везде уязвима! Но не хотелось бы самому оказаться змеей…».

Корабль причалил на Буюкодаре у двухэтажного белого особняка.

Хозяин виллы — очкарик лет тридцати в забавном черном пиджачке с капюшоном, говоривший высоким гнусавым голоском, открыл дверь и впустил в дом, чем отчасти реабилитировался за свой баритональный фальцет.

Мы с Ламьей принялись разводить огонь в камине. Маруся помогала.

Гости расселись вокруг, кто в кресле, кто на стуле, кто на ковре или подоконнике. Пили вино, ожидая, когда нагреется вода в бассейне за домом, и уже было непонятно, что это — гениальная идея или бред пьяных ватерполистов.