Михаил Мамаев - Босфор

— Как самочувствие? — спросил Тунч.

— Все заметили?

— Ты держался молодцом. Как тебе этот трансвестит, с которым ты уехал?

Я удивленно посмотрел на Тунча. Видя мое замешательство, Тунч улыбнулся.

— А что такого? У каждого в жизни бывали трансвеститы. При нашей-то профессии. Они платят неплохие деньги, если, конечно, ты сам им не платишь.

— Она мой друг, — спокойно сказал я. — И очень хороший человек.

— Ладно-ладно, — Тунч потрепал по плечу. — Это твоя жизнь.

В половине двенадцатого в баре невозможно было протолкнуться. На экране над сценой показывали фильм «Зима в горах».

«Как нарочно!» — думал я, глядя на загорелых мускулистых лыжников. Почему Наташа не звонит? Это был вопрос, от которого я все время пытался спрятаться, занимая себя то одним, то другим.

Вдруг увидел Ламью. Она была не одна.

— Привет, Никита. Вы знакомы, кажется?

— Салют! — сказал Дениз, протягивая откормленную розовую лапку. — Как поживает не состоявшаяся топ-модель?

Ответил Денизу железным рукопожатием.

Конечно, я бы мог быстро смыться наверх, к Ганнибалу. Или отправиться в подвал за морковью. Или случайно выстрелить в Дениза пробкой от шампанского… Но не хотелось, чтобы Дениз подумал, будто я невежливый человек, или догадываюсь, что он дерьмо собачье.

— Как поживает вождь и учитель всех моделей?

— Неплохо. Вот, встретил старого приятеля. Вернее, приятельницу. Налей виски. Я пью чистый виски, запомни. Чистый виски со льдом. Хороший бармен знает любимые напитки своих постоянных клиентов. А я буду твоим клиентом, мой мальчик.

— Запомню, Дениз. У меня отличная память.

Я посмотрел на Ламью. Она наблюдала за нами.

— Что будешь пить, Ламья?

— Виски-колу, пожалуйста.

— Слишком много льда, — недовольно сказал Дениз, заглянув в стакан. — Поменяй!

Теперь я заметил, что он пьян.

— Мне всегда клади один кусок, русский! — проворчал мой бывший шеф.

Фильм закончился, на экране появился диктор бокалом шампанского в руке, произнес слова новогоднего приветствия.

В потолок полетели пробки, зазвенели бокалы, все стали пить и целоваться.

— За Новый год, — сказал Тунч.

— За Новый год, друзья! — крикнул пьяный Нисо и прослезился. Мы втроем тоже расцеловались, да так, что чуть не забыли, что мы мужчины.

В этот вечер по случаю праздника барменам официально разрешалось немного выпить. Поэтому некоторые бармены едва держались на ногах.

Загремела музыка, гости стали танцевать.

Мы сбивались с ног.

Они подходили и подходили, и казалось, все спиртное кончится, а они будут просить еще! И тогда придется наливать из-под крана сырую воду… Но они все равно будут пить, не замечая разницы…

К двум толпа поредела.

Я плеснул себе рому. Это давно пора было сделать. Начав пить, нельзя останавливаться, особенно если вокруг все только этим и занимаются, а внутри уже проснулся Юлий Цезарь, мучимый жаждой жертвоприношений и желанием вновь перейти Рубикон.

«Надо позвонить!» — наконец решил я и вышел на воздух. Я мог позвонить с вахты, но хотелось за одно проветриться и глотнуть жизни.

Мимо продефилировала беззаботная стайка девчонок. Они миновали бар и скрылись в темноте, громко щебеча и цокая по тротуару безумными каблучками. В воздухе остался приторный запах недорогих духов. Это было слишком обычно и удивило. Как если бы на самом деле от девушек следовало ожидать легкого дуновения чего-нибудь потустороннего!

— Доброй ночи, Жале, — весело сказал я, услышав в трубке ее разболтанный на ухабах веселья голос. — Поздравляю с Новым годом!

Сразу понял, что Наташа не звонила. Еще прежде, чем спросил и получил по полной программе, как мне жить в ближайшие двести лет. Чутье иногда включается. Увы, чтобы учуять очередную грядущую печаль. Хоть бы раз я предсказал, что Бог замыслил для меня медальку!

Когда спустился в бар, на душе было сыро и пусто, как в использованной пивной банке.

Какого дьявола радуются эти люди?! Что время проходит? Что оно приближает к старости и дерьму? Что уходят друзья, оставляя после себя пустоту, которую не можешь заполнить…?

«Лучше никогда не носить штопаной одежды, — думал я, — и не тешить себя иллюзиями, что можно что-то исправить. И что есть кто-то, для кого ты необходим, как парус. В лучшем случае — как туалетная бумага…».

Налил и залпом выпил.

— Привет, алкоголик! — на тумбе у стойки сидела Ламья. Я не заметил, как она подошла.

— Хочешь выпить со мной, дружище? — спросил и понял, что рад ей, как даже сам не ожидал. — Угощаю.