Джонатан Бейн - Фанатка

Анжела накинулась на постель, в бешенстве полосуя ножом простыни и шелковое пуховое одеяло, насквозь пропитанные чувством поражения и безнадежности. Вспорола матрас, как огромную рыбину; выпотрошила его, выкинув сердце, отсекла голову.

Ах, если б то же самое можно было проделать с мужчинами, что обращались с ней как с игрушкой, которую взяли поиграть у соседского мальчика.

У мальчишки, над которым за глаза потешались.

Питер наконец полностью осознал свои собственные слова, когда стены кабинета начали рушиться.

— Привет, Росси, как делишки?

Разреженный воздух на такой высоте изгнал из крови самую память о той сигарете, что она выкурила по пути сюда.

— Все так же, О'Рейли, — ответила она, оглядывая царящую кругом роскошь и чувствуя себя здесь столь же неуместно, как и оба ждавшие ее детектива. В квартире Майка Левина все трое смотрелись будто нищие в дорогом магазине. Поработаешь в полиции — и забудешь о том, что значит хорошо одеваться. — Умираю — хочу курить, — объявила детектив.

— Навряд ли хозяин будет против, — отозвался О'Рейли.

Другого разрешения Росси не потребовалось.

— Это Гэри Джессап, — представил напарника О'Рейли, — а это Росси, старый друг со времен академии.

— Да, — подтвердила она таким тоном, что Джессапу захотелось сменить тему, — мы с Томасом давно знакомы.

Настало неловкое молчание, которое Джессап поспешил прервать:

— Что там насчет общего между Левиным и Холливеллом?

— Вы читали книгу «Анжела по прозвищу Ангел»? — спросила Росси.

Мужчины переглянулись.

— Слышали о ней, — сказал О'Рейли.

— В самом деле есть такая книга? — уточнил Джессап.

Росси затянулась так глубоко, что удивительно было, как не лопнули легкие, и объяснила:

— Это роман про юную девушку, которая воображает, будто неуязвима и непобедима. Сначала она становится проституткой, затем — наркоманкой и под конец попадает в лапы сводника в Алфабет-Сити.

— Роман художественный или документальный?

— Скажем так: некоторые подробности порой излишне близки к реальности.

— Рауль осатанел. Я его в такой ярости никогда не видала. Отдубасил меня кулачищами. Все спрашивал: что да что я Питеру наболтала. Я ему: ничего не болтала. — Люсинда сердито тряхнула головой. — Рауль сказал, Питер выставил его дураком. Мол, какая-то девчонка его перехитрила, а такого быть не могло. Я ему твердила: это все не про него, это просто книга, вымысел, художественная литература. Рауль и слушать не желал. Ему было плевать на литературу. По-моему, он и не знал, что такое слово значит. Он знал одно: Питера надо проучить.

Они сидели за маленьким кухонным столиком. Люсинда рассказывала, а Росси делала пометки в блокноте и заодно поглядывала вокруг. Квартирка была чистая, опрятная, и несколько штрихов, внесенных женской рукой, создавали домашний уют, несмотря на то что Люсинда жила в трущобах.

— Питер хоть раз тебя касался?

— Нет, мэм. Единственный из всех — нет.

— А твой отец?

Люсинда не ответила. Однако по выражению ее лица — стоическому и печальному — по тому, как она прерывисто выдохнула, все и так было ясно.

— Как Раулю досталась та машина? — продолжила детектив.

— Это уже со мной было связано. Я Раулю надоела.

— В смысле?

— Он сказал, ему нужен «Эскалэйд». — Люсинда повела плечами. — Они заявили угон, но на деле просто отдали машину ему, а взамен получили меня. Я стала их собственной личной шлюшкой, пока им не наскучило. — При этом воспоминании Люсинда стиснула зубы. Помолчав, добавила: — Честный обмен.

— Они? — переспросила Росси, незаметно разглядывая ее, задаваясь вопросом, насколько Люсинда была когда-то похожа на Анжелу из романа. — Ты имеешь в виду Джеффри Холливелла?

— Его и Майка.

— Левина? — сорвалось у Росси с языка. — Литературного агента — того, чьим клиентом был Питер?

— Да, вроде бы его фамилия была Левин. Джефф сидел за рулем, Майк — пассажиром. Богатый, надежный свидетель. Кто бы им не поверил?

«Все бы поверили», — мысленно признала Росси.

— Они знали, для чего Раулю «Эскалэйд»?

— Им было наплевать. Скорей всего. Думаю, они радовались удачной сделке.

Росси оставила это и спросила о другом:

— Ты когда-нибудь Питеру про это рассказывала?

Люсинда промолчала и отвела взгляд.

На глаза навернулись слезы.

Ей по-прежнему было легко плакать о Питере Робертсоне.