Джонатан Бейн - Фанатка

В первую очередь высказываю свою благодарность Николь Сиггинс и Робу Мацушиту, а также всем участникам Театра на Брум-стрит в Мэдисоне, штат Висконсин, за то, что они, сами того не ведая, заронили семя, из которого выросла эта история.

А вот целый список людей, кому я искренне благодарен.

Читатели моих первых набросков, неизменно любящие меня друзья — добрый сосед Фред Руссо и мой бессменный агент Мэттью Байэлер.

Мои многочисленные друзья и родственники, которые всячески меня вдохновляют: Кристина, Фрэнк Лофтус, Маргарет Лейни, Боб Диксон, Дианн Шуппель, Трисия Мара, Бетси Мэй, Кейси и Кейт Прествуд, Кэти Милани, Стив Манзи, Стивен Хэндверк (designsinflash.com), Джефф Петрин, Майя Росси, Джессика Бол, Ричард Брандейдж, Анна Бирхаус, Уильям Робертс; Деб, Стэн и Кейли; Гэри Бечард; Ричард и Кэти Ковелло; Джефф, Паула, Джо, Логан и Мак; Джон, Рейнелл, Джон-Джон и Дженна; Рик, Хоуп, Рикки и Джессика; Эшли МакГэрри; Эндрю И. Шаффер; Майк Джилио; Мария Монтгомери; Кейт Джерунто; Боб и Милли; Мэри Руссо; Натан Рон; Крис Гомбос; Джин Линч; Тодд Фэй; Том Кэмпбелл; Эми Кушон; Таня Брунет; Кэтлин Си; Кристофер Арногт; Джон Купер; Ник Р. Скалиа; Пэт Феруччи; Винни Пенн, мои читатели и все остальные, кто на протяжении многих лет меня поддерживал и ободрял.

Мой агент в Голливуде Кэндейс Лейк.

Клэр Зион и люди из NAL, верившие в эту книгу.

Заведение «У Виллоуби», где меня поили кофе.

«У Салли», «Старый мир», «Модерн» и «У Пипа», где меня вкусно кормили.

Мои собаки Килгор Траут, Фиби Колфилд и покойная Кейси, которая умерла вскоре после того, как я закончил работу над этой книгой. Вы даже не представляете, как сильно вы меня вдохновляли.

КЕЙСИ

13 января 1994–12 марта 2006

И наконец, когда я пишу и переделываю свои тексты, я всегда слушаю музыку. Сказать по правде, каждая моя книга начинается под одну и ту же песню: «Вот идет постоянный клиент» в исполнении «Риплейсментс». А когда отзвучат ее последние ноты, я слушаю «Брайт Айз», «Крукид Фингерс», «Арчерз ов Лоуф», Вилко, Люсинду Вильямс, «Ньютрал Милк Отель», а также некоторые старые композиции в исполнении Рода Стюарта и много чего от «Фейсиз».

Благодарю вас всех.

Губы она накрасила в последнюю очередь. Забавно: помада вечно куда-то девается первой, еще и раздеться не успеешь. Остается то на мужских губах, то на щеке, а порой даже на белом крахмальном воротничке. Впрочем, как правило, — ну, в половине случаев, не меньше, — помада уходит совсем в другое место: на отлично изученную, превосходно освоенную территорию. Остается ярко-красным, добавляющим мужественности ободком на мужском члене.

Анжела в последний раз взглянула на свое отражение в зеркальце — безупречно! Замочек-капелька щелкнул, закрываясь. И словно частица ее души осталась внутри, навсегда прикованная к зеркальцу. Анжела сунула украшенный драгоценными камнями сувенир — любая украшенная самоцветами вещица сойдет за сувенир, который подарен если не с любовью, то хотя бы с благодарностью, — в объемистую черную сумку. Одернув подол маленького черного платья, чтобы не морщило (да платье-то недаром маленькое — такой лоскуток, что и морщить нечему), Анжела откинулась на спинку заднего сиденья, наслаждаясь ездой в роскошном «Мерседесе» и видом на город и реку с Бруклинского моста.

В «Ривер кафе» всегда было Рождество; можно подумать, нью-йоркская любовница Санта-Клауса сама обустроила это чудесное убежище для ежегодных свиданий с добродушным толстяком. Возможно, именно поэтому в «Ривер кафе» Анжела каждый раз чуть пьянела, как от крепкого ликера; быть может, оттого Ричард неизменно встречался с ней именно здесь. Тут всюду перемигивались разноцветные огоньки, а на воде Ист-Ривер подмигивали и перебегали их отражения, играли в чехарду с отражениями огней на острове. Точь-в-точь ученики, высыпавшие на школьный двор; только двором служила речная гладь.

Анжела неспешно прошла мимо метрдотеля, остановилась. Поправила волосы, откинув их за плечо; не опустила руку, а нарочито медленно скользнула пальцами по шее, затем вниз, по груди. Волосы у нее были длинные: когда Анжела раздевалась, они прикрывали ее тело, создавая некую таинственность. Очень густые — в таких затеряться можно — и волнистые. Пахнущие ананасом и папайей: этот тропический аромат всегда наводил Анжелу на мысли о пляжах и закатах. А цвет был темно-темно-каштановый, почти черный. Не зря ведь говорят: занимаясь любовью с блондинкой, мужчина представляет себе брюнетку.