Юлий Крелин - Исаакские саги

На третий день войны Женя стал выяснять, где можно записаться в добровольцы. Борис молчал. А израильтяне были последовательны: война на шестой день окончилась. Проблемы не решены нигде. Боря с Женей продолжали оперировать, будто никакой войны и было.

А дома…

Целая ватага пацанов в возрасте, приближающемся к половой зрелости, шумно двигалась вдоль длинного дома. Сейчас появилось в нашей жизни множество слов и определений доселе нам неведомых, свалившихся из другоязычного мира на наши неподготовленные головы. Черт их знает, как теперь правильнее называть подобных мальчишек: тинеджеры, роккеры — но уж никак не подростки. Поэтому и хочется, чтоб это была не кампания, а ватага и именно пацанов, огольцов, или там, озорников, проказников, баловников, шалунов… Может, правильнее всего назвать их хулиганами, но это уже серьезное, я бы даже сказал, подсудное определение и, уж точно, опять басурманская фамилия в основе.

Но это я отвлекаюсь, не успев даже начать. Идут мимо подъездов, то, распевая нечто современное, то, выкрикивая нечто митинговое, то просто, издавая мусорный шум. Ну, а три часа ночи для них не время — молодость, да еще, может, и каникулы у кого-нибудь, или свобода в ожидании армии, да и вообще, причем тут сон, ночь, покой и отдых отживающих стариков. А таковые для них каждый, проживший более четверти века.

Смешно, если только не вспомнить совсем недавнюю историю чуть юго-восточнее нас, где-то в Камбодже, когда такие же вот шалуны во главе с образованными идеологами, перебили треть взрослого населения страны. Хотели создать идеократическое государство да перебили всех к идеям приспособленных. Зато осталась уголовная поросль.

И опять отвлекся — это уже явное нарушение психики: невозможность сосредоточиться на чем-то одном. Даже важном. Беру себя в руки. Попытаюсь рождающийся поток словесный в узду взять, себя взнуздать.

— Мужики! — это, наверное, они так обращаются друг к другу, — смотри, тут у подъездов матюгальники в квартиры.

То же борьба с иностранными словами типа домофон, мегафон, микрофон. И правильно. Патриотическое воспитание этих мужиков в действии. Матюгальник — это слово ближе их менталитету, хоть и «менталитет» тоже слово басурманское. А чем заменить? Психологическим чем-то? Тоже чужое, другоязычное. Скажем, матюгальник — это слово ближе российской душе, чем домофон, мегафон, микрофон…

Ну, да ладно… Вернусь к событию (не «сюжету» же). Ребята скучковались у подъезда. Толкают друг дружку. Каждый норовит в пупочку пальцем ткнуть.

— Мужики, не научно. Видишь, здесь цифра не соответствует квартирам в подъезде. Посмотри, какие здесь квартиры.

Посмотрели. Привели в соответствие номер на табло домофона с возможной квартирой. Один нажал на кнопку — тот, что ближе стоял, иль шустрее всех был. Нет, пожалуй, шустрее тот, кто оттолкнул первого и прижал с решительным видом, не допускающим альтернативного давления со стороны соседа. (Альтернатива — слово, которое также стало бытовым со времен первых перестроечных выборов.) Собственно, никто и не успел оттолкнуть — из решеточки домофона раздался голос, опрощающий пришельцев.

В ответ радостный смех полный счастливым сознанием собственного превосходства:

— Парень, хватит спать. Счастье проспишь, выходи потолкуем. — И еще пара слов чисто русских, вполне патриотических.

— Тьфу. Идиоты. — И домофон отключился.

С сознанием собственной силы и исключительности этот небольшой отряд двинулся к следующему подъезду.

— Не, мужики, больше не надо. А если он с балкона увидит, что мы здесь остались — ментов вызовет. Стая снялась и скатилась с этого фронта действия.

Иссакыч проснулся от противного жужжания домофона и лая собаки.

— Кого это черт несет.

— Да спи ты. Хулиганье развлекается. Ясно же.

Снова раздались тревожные звуки и снова залаяла собака, уставясь на приборчик с видом непостижимой уверенности, что там и запрятан недруг.

— А может, кому плохо? Может, кто из соседей?

— Позвонили бы. Да, хулиганье. Лежи. Спи.

— Нет. Нельзя. Вдруг. — Уже на ходу, уже на пути к двери.

— Кто? Кто там?

— Ну! Я ж говорила хулиганье. Давай спать. У тебя завтра есть операция?

— Уже сегодня.

— Ну, вот видишь. Ложись.

— Сейчас. Посмотрю с балкона.

— Ну, что за дела! Зачем? И так все ясно.

— А вдруг по другим подъездам пойдут. Тогда надо милиции сказать. Перебудят всех.

— Вот только и ждут, чтобы ты их засек. Спи.