Юлий Крелин - Исаакские саги

С балкона он уже, разумеется, никого не увидал.

Ватага с сознанием собственной силы и превосходства, уже приобрела самосознание шайки. Долго ли увериться в собственной власти над окружающим, пусть маленьким, но миром.

Навстречу шли двое парней. Количество переходит в качество, может, и не думали так, но брюхом чувствовали реальность этой догмы, уходящей идеологии.

— Эй, мужики! Дайте закурить, — двинулись к прохожим маленькой когортой эти солдаты времен упадка Римской империи.

— Я тебе, бля, дам закурить, падла.

Мальчишки не остановившись, кинулись всем стадом на двоих. У тех в руках сверкнули ножи и ближайший парнишка тотчас с криком упал. Остальные, как бы с полным отсутствием того физического явления, что называется инерцией, в то же мгновение побежали в разные стороны от места короткого боя. Если это можно назвать боем?

Бред какой-то. Победители несколько раз со злобой стукнули лежащего ногами по корпусу и тоже побежали. Мальчик лежал не двигаясь, Вскоре, из-за угла появился еще один из птенцов стаи. Он подошел, увидел кровь: — Парни! Сюда! Кровь! Убили? Никого. Мальчик кинулся к автомату — благо он был тут же. Вскоре показалось еще несколько ребят. Кто-то убежал совсем.

На этот раз звонок был телефонный. И собака к этому отнеслась спокойно. Привыкла, не лаяла. Ей, что ночь, что ясный день, как писал Твардовский. Телефон — это норма, это жизнь.

— Ну, что за ночь! Не подходи. Впрочем…

— Наверное, больница. Слушаю.

— Не спите, Барсакыч?

— Конечно. С какой стати я буду по ночам спать.

— Барсакыч. В операционную зовут.

— Что там у вас?

— Вадим Андреевич просит. Мальчишку привезли с ножевым ранением. И ушибы, разрывы. Там, вроде, внутри.

— Ну и что? Не справляются?

— Так все ничего. Но чего-то там ему нужно. Точно не знаю.

— Сейчас еду.

Борис Исаакович начал влезать в брюки.

— Что, Борь, ехать надо?

— Угу. И не пойму чего надо. И не спал совсем. Работничек!

— Что за ночь, действительно. То одно то другое.

— А я, разумеется, хочу бегать и скакать. Вадим сегодня. Он человек ответственный. Зря не позовет. Ну, пока.

Это он говорил уже в дверях.

Вообще-то, он любил ездить в машине по пустым улицам. Быстрая езда ему не нравилась. Самый кайф, как он любил говорить, когда плавно катишься по улице, по сторонам смотришь и ничто тебя не гонит вперед. Верней, никто не гонит. А то ведь несутся со всех сторон коллеги по дорожному лету и невольно включаешься в гонку, которая чаще всего не нужна. Но бегущий рядом, сзади, впереди, вокруг коллектив понуждает к общим действиям на одном уровне. Вот сейчас все условия для такой сладостной плавности, да истинная нужда гонит. Зато после операции, если ночью возвращаешься — плыви себе с оглядкой, получай свой кайф. На этот раз, наверное, кончат они поздно. Точнее рано. Не будет смысла ехать домой досыпать.

— Что у вас, ребята?

— Переодевайтесь, Борис Исаакович, мойтесь.

— Уже переоделся. Сейчас… А что у вас?

— Разрыв селезенки. Но это ладно, убрали. А вот полая вена, сквозное ранение. Ее трудно зашить. Неудобно. Пришлось звонить…

— Полая?! Это да…

Борис Исаакович уже мылся. Перед тем, как занять место у стола, он, уже намывшись, в стерильном халате и перчатках, подошел к голове больного.

— Молоденький совсем. Мальчишка. Как они теперь называются? Тинеджеры что ли? Лезут всюду. Бледный какой. Много крови потерял?

Ответа на свой вопрос он и не ждал. И так все ясно. Он занял место и начал работать.

По ходу дела они перебрасывались словами то по делу, то отвлеченно.

Когда главное было сделано и началось спокойное зашивание, Борис Исаакович стал сетовать на сегодняшнюю ночь.

— Какой к черту я оператор — вся ночь идиотская. То хулиганье в домофон дудели, то порядочные люди из операционной.

— Идите, Барсакыч. Мы зашьем сами.

— Смысла домой ехать уже нет.

— А вы у себя в кабинете поспите. А мы разбудим.

— А сколько крови он потерял?

— Много, Борис Исаакович. Надо бы еще подлить, да нету. Со станции, что было привезли, а больше нет.

— А какая группа?

— Третья положительная.

— Моя. Ну, так возьмите немного. Много не дам, — засмеялся. — У невыспавшегося же можно.

— Можно. Но у старого нельзя. В этом плане, по крайней мере, вы в тираж вышли.

— Шутить начали. Нет, так нет. Пошел спать… А то б как Маугли я б ему… Мы одной крови… Нет так нет… Спать, спать хочу.

Днем он подошел к парнишке, который, хотя был и в приличном виде, но все еще находился в реанимации.