Юлий Крелин - Исаакские саги

Операция, резекция желудка, оказалось типичной, стандартной. Прошла без изысков. Так что друзья ещё смогли во время отработанных временем движений ещё и пошептаться, пользуясь эвфемизмами, чтоб сестра не поняла, о своих домашних проблемах. Женя о том, что делать и где жить и с кем. Боря, как и с кем работать, а с кем жить он знал. Это у него было отработано.

Он сбегал по лестнице к выходу из больницы, будто за ним гонятся. У входа стояла «скорая». Собиралась отъезжать. «Ребята, в каком направлении?» Он хотел домой, но машина ехала совсем в другое место. Но как раз там-то и жила одна из его подруг, с которой он не виделся уже, наверное, с полгода. Роман у них был краткий, но бурный. Расстались они не ссорясь, а так как-то у обоих объявились, так сказать, видно, другие мысли, идеи, приоритеты. Борис был в возбуждении после услышанной реакции на ту далёкую войну, что его-то задевала как-то, а уж ребят в ординаторской ну никак… Ан, вот как-то. «Кто ж я для них?»

Он позвонил в дверь. Открыла Алла сама. А собственно, кто бы мог ещё, если жила она одна. Полурастёгнутая блузочка, короткая юбка до половины бедра. «Извини. Я без звонка. Ты ждёшь кого-нибудь?» «Да нет. Проходи. Ты и без звонка желанный гость. А что вдруг? Проходи, не стой в дверях. И вид озверелый». Борис вошёл обнял Аллу и поцеловал. Сначала просто, как обычный гость при встрече. Но не отпустил ее и стал целовать яростно, будто нёсся на свидание, где уже всё готово для сладостной любви. Алла первые поцелуи перенесла спокойно, но потом оттолкнула и вывернулась из объятий. «Ты, что? Из голодного края? Борь, полгода прошло». Она, хоть освободилась, но не отошла, а стояла в той же близости, что и во время поцелуев. «Извини. А что нельзя? Мало ли, что я сделал не так за эти полгода». «Да нет. Ты же знаешь моё к тебе отношение». «Не обижайся, Аллочка» «Да нет. А что случилось?» «Да война в этом Израиле. Знаешь? Тебя она трогает?» «Да нет. А ты причём, кроме того, что ты кажется еврей. Да? Нет?» «Представляешь! Ребята у нас, так восприняли ситуацию. Я даже не пойму, но заведомо против евреев. Ещё ничего не зная. Вообще против евреев». «А тебе, что за забота? У нас и антисемиты есть. У нас страна богатая». «Вот в том-то и дело, что они не антисемиты. Это и ужасно. Значит, поднеси спичку и… Представляешь!» «Да нет. Просто газет перечитали. Забудься.

Есть более важное в жизни». «Вот именно» и опять обнял Аллу и вновь впился в губы. Она не отстранялась. Чуть откинулась. Одна нога приподнялась и согнулась. «У тебя губы солёные. Чего ты их так напрягла. Расслабься». «А ты будь зубами осторожней» Они легли на тахту… Борис так яростно накинулся на неё, будто это он и впрямь боролся с антисемитами, а не воевал с собственной энергией, которую мог направить на бойню, а использовал по самому лучшему пути. Это был какой-то танец-борьба. Они переворачивались, то он сверху, то она, то сбоку, то сидя. Будто музыка играла. И с юности в его голове всегда при этом, если буря, а не спокойный ветерок, звучал финал девятой, «ода к радости». Главный признак, что ситуация не проходная — очень сейчас нужная.

Потом они лежали и курили. Алла, сложив губы трубочкой, выпускала дым медленной и тонкой струйкой. Борис развлекался, выбрасывая толчками дым изо рта кольцами. Алла понаблюдала за дымным художествами Бориса, а затем стала пытаться своей тонкой струйкой пронзить Борисовы кольца. Но только Аллин дым доходил до кольца, как оно начинала недолго колебаться, деформироваться и исчезало. «Как дым, как утренний туман», — сказала Алла и выкинула сигарету в пепельницу. Струйка дыма от непогашенной сигареты поднималась кверху и уже в независимости от Аллиных стараний проникала внутрь кольца. «Не надо стараться, тогда всё и получается» — почти прошептала Алла. «А ты не философствуй, а кури в своё удовольствие и не думай лишнего». «К вам это, маэстро, тоже относится. Ребята у тебя, как ребята. К тебе относятся нормально. Это ты вдруг увидел, что дымом со стороны можно попасть в кольцо». «Выход, Аллочка, мы с тобой сейчас нашли». «Если только не вход в новую проблему». «Проблема! Но проблем-с, так сказать». «Это и есть новая проблема» «Больно, ты серьёзная. Давай жить проще». «Только что ты метался и не знал, как быть и что делать. Нашёл выход?» «Я же тебе говорил, что нашли».

Закончился первый день.

Настроение в ординаторской было другое. Махмуд, вообще, прекратил всякие разговоры с Борис Исааковичем и демонстративно отворачивался, а то и уходил, как только появлялся объект газавата. «Ну, евреи дают! Кто бы мог подумать». «Взяли какие-то пункты, сообщили». «Не скупочные, как привыкли». «Вообще, добровольцев надо туда. Это им тогда не с арабами воевать. А с нами» Боря не выдержал: «А ты хороший воин, обученный?» «А евреи что, обученные?» «А ты не видишь?» «Не может такого быть. Вот посмотрим, что будет завтра. Эффект внезапности. Те же были не готовы». «Конечно! Блокировали страну. Грозили беспрерывно. Не сегодня-завтра должны были начать. Просто израильтяне их обогнали на один шаг». «Ладно, ладно. Послушаем завтрашние песни. Судя по новостям, у них уже нет ни танков, ни самолётов». «В Сирии ещё, в Иордании есть». «А вам что, ребята, так уж хочется, что бы евреев вырезали?» «Всех не вырезать». «А на пару десятков тысяч вы лицензию на отстрел даёте?» «Так война же, Борис Исаакович. Но вообще-то молодцы. Уважаю. Не то, что наши».