Татьяна Шипошина - Подготовительные курсы

И никто, никто не спас бы меня… Никто и не узнал бы, что я остался лежать тут, на этой перепаханной мёрзлой земле.

«По тундре, по широкой дороге…»

Паспорта у меня нет. Единственный документ — военный билет. Где я ограничено годен в военное время. И ни на что не годен в мирное…

Мама, мама… Упал мне с неба «псориаз». Не пошёл я в Армию…

Я передвигался по мёрзлому полю и мне казалось, что мой путь бесконечен.

Один раз я споткнулся о камень, упал, и так больно ударился ногой, что из глаз брызнули слёзы.

«Сейчас я сломаю ногу, — подумал я, — и поползу на пограничный пост. И буду вопить: «Пограничнички милые, вызовите «Скорую» и спасите меня, дурака… Спасите меня… Делайте со мной, что хотите! Хоть высылайте меня из страны…»

Я покорчился на земле, зажав руками больную ногу.

«Есть ли на свете такая страна, куда меня можно выслать, — всхлипывал я. — А-а-а… Куда ж меня высылать?»

И тут мне стало смешно.

«На Кавказ! — смеялся я, катаясь по мёрзлому полю. — Куда ещё высылают «Героя нашего времени»…

В начале пути, падая на землю под лучом прожектора, я не думал ни о чём. Но после того, как я ушиб ногу, способность размышлять ко мне вернулась.

Да, я был всё тем же Васькой, которому надо было дать в лоб, чтоб он начал думать. В данном случае, сошла и нога. Что поделаешь! Расту…

Когда очередной луч прожектора свалил меня на мёрзлую землю, я приступил к допросу беглого зэка:

— А что это ты, Васенька, никак не хочешь спросить себя о том, почему ты здесь оказался?

— Отстань! — ответил я сам себе.

— Не отстану. Колись, глина!

— Чего ты хочешь? Чтоб я сказал о том, что я дурак?

— Дураком не отделаешься.

Следователь Василий Сергеевич Иванов был строгим панем. Он меня расколол.

— Да, да! Я воровал! Все воровали! Я воровал у вора! — кричал я ему прямо в лицо.

— Ты воровал. В этом суть.

— Да! Отстань, наконец! Отвалите от меня все!

— Думай ещё! — наступал следователь.

— Не хочу!

— Хочешь, или не хочешь, но ведь это было!

— Я прелюбодействовал, — сознался я.

Ух, как мне не хотелось в этом сознаваться! Неужели я так уж виноват?

— Да, — невозмутимо подытожил следователь. — Ты виноват. Дальше!

Мне ничего не оставалось, как продолжать.

— Я завидовал. Я Мише завидовал! И даже Мите! А когда появилось кафе… Но я не знаю, как это назвать!

— Знаешь.

— Знаю. Чувство превосходства… причём — на пустом месте. Тщеславие? Всё, сознаюсь! Ты раздолбал меня! Чего тебе ещё надо?!

– А кем ты себя возомнил? Тоже мне! Ты! Чичиков, Раскольников, и Печорин! Един в трёх лицах!

– Ты хочешь опустить меня ниже плинтуса…

— А ты посмотри внимательно, где валяешься. Тут яма. Плинтус — выше. Вспомни-ка про паспорт.

— Да… Я купился… Меня пощекотали за тщеславие. Я должен был подпрыгнуть выше всех. А дальше — как положено Я пошёл на обман и лжесвидетельство.

— Какой ты умный! Всё понимаешь! Тогда скажи, каким ты видишь своё будущее.

— Спроси что-нибудь попроще.

— Хорошо. Поясняю на примерах. Ты станешь взрослым, и будешь таким, как Миша? Будешь владельцем кафе. Флаг в руки. Наташку себе подыщешь… Чего ты морщишься? Это же нормально!

— Отстань… Я жил, как люди! Как все!

– Нет, уж лучше ты сразу живи, — как Петя. Как дядя Петя с его тетей Полей. Чем не вариант? Тоже — нормально. Все так живут. Кто попроще.

— Оставь меня в покое!

– Ты же всегда хотел жить честно! Чисто! Разве ты не понял? В этом мире каждый устанавливает норму сам себе, и сам же по ней и живёт. Редко кто поднимает планку… в основном — опускают… опускают… опускают… И говорят себе: нормально! Нормально! Нормально! Чтоб совесть не мучила!

Да, я хотел жить честно. И хочу. Но… Хорошо ему, следователю этому… А полежи-ка ничком, да на холодной земле…

— Это невозможно! — снова начал возражать я. — Ты посмотри вокруг! Ты что, следователь, с Луны свалился! Все живут одинаково! Хоть в Москве, хоть не в Москве! В клубе — и хозяева, и обслуга, и посетители… Здесь — контробандисты и пограничники — все, все… Все врут, все воруют! С учётом своего социального слоя.

— Не все.

— Все! Кому представляется возможность урвать побольше — идут по головам! Завидуют, обманывают! Подставляют, как могут.

— Не все.

— Почти все! Девяносто девять процентов! И девять десятых! И девяносто девять сотых! Воруют! Кто может — миллиарды из бютжета, кто может — миллионы из банков, а кто не может — поллитру из супермаркета!