Елена Крюкова - Серафим

ИКОНЫ

БОЖИЯ МАТЕРЬ ЕЛЕУСА (УМИЛЕНИЕ)

Божия Матерь Елеуса, к Тебе аз грешный припадаю, Заступница всех страждущих.
На лесках, на нитях тонких перед Лицом Твоим висят Тебе приношения.
Золотые кольца Тебе приносят люди, драгоценные серьги, что дочери мать на свадьбу дарила, кулон с жемчугами, что бабка перед дверями гроба внучке завещала, – последнюю семейную, жгучую память люди приносят Тебе, жалко, по-земному, неумело благодаря Тебя за то чудо, что Ты с ними сотворила.
Ты болящим помогала. Ты утешала смертных в скорби их.
И я, аз грешный иерей Серафим, благодарю Тебя, Матушка, Владычица моя, Елеуса Богородица.
Тебя впервые на стене старой церкви, на старой иконе показала мне бабушка, и так я по памяти намалевал Твой Лик Пресветлый, Ты уж прости мое, грешного, неумение, дерзость прости мне мою.
Я грешен, а Ты чиста. Глаза Твои долу опущены.
Ты видишь далеко, внизу, на Земле то, что не вижу я, слепой и нерассудный.
Вокруг главы Твоея многозвездной короной встает золотое сиянье.
Так горит звездная корона в полночи, в зимнем небе горит, над ледяной, безумной Земли головою.
Воззри на нас всех, за всех Страдалица! Улыбнись нам всем, за всех Радовальница! Благослови нас всех на сужденную нам жизнь, жизнь нам Дарующая!
Ибо не только Спасителя родила Ты: Ты, Матерь Великая, всякого рождаешь на землю в свой черед, – душу рождаешь в человеке смертном, Свет Бессмертный рождаешь. Ибо Сын Твой рядом с Тобой, за плечом. Ибо Господь Твой, возлюбивший Тебя, внутри Тебя.
Спаси, Елеуса, меня. Сохрани от тьмы кромешной. Я кистью слабой, робкой пишу Твои нежные руки без перстней и колец; Твою склоненную шею без бус и ожерелий; Твой чистый Лик без драгоценных серег; Твой ясный лоб – без Царской короны.
Вот она, Твоя Царская корона, Небесная: зубцы Света горнего над Твоим лбом, над затылком Твоим.
А я – что я? Я иду и прейду, убогий Серафим. А Ты – Ты не прейдешь вовек.
Качну пальцем тонкую нить. Зазвенят золотые кольца. Цепочки блеснут. Закачаются сребряные, медные, бирюзовые, оловянные крестики. Рыболовные лески струнами тонкими во тьме поют. Люди последнее, от сердца, от слезной жизни несут тебе, Пречистая – не отвергай их детские дары. Помоги каждому. Помоги плачущим. Помоги мне.

ПОЛОЖЕНИЕ ВО ГРОБ. ИКОНА

На коленях перед Телом Его, снятым со Креста.
На коленях. Век на коленях.
Жизнь на коленях перед Ним. Так теперь буду жить. Перед Ним, мертвым, – на коленях.
Жизнь, прервись. Жизнь без Него – Смерть.
Пелены перламутровы. Они плотны, и ткань без дыр. Хорошая, крепкая ткань.
Плотными слоями, тугими витками накладывается.
Он в пеленах. В пеленах погребальных. Нет, врете вы все: Он в пеленах родильных. Я Его только родила, и в пелены Сама завернула.
Сама! Слышите ли: Сама!

В бороде Петра ветер гуляет.
Богоматерь спину горбит. Склоняется ниже. Она похожа на черный сугроб.
Она целует ноги Его, обмотанные пеленами, там, где сквозь ткань – кровь проступила.
Рядом Магдалина. Она тоже стоит на коленях. Она тоже сжалась в черный комок земляной.
Иоанн стоит за плечом Магдалины. Его лик будто вырезан из старого черного дерева. А ведь ему исполнилось всего пятнадцать вчера.
Богоматерь, не оборачиваясь, не отвертывая Лик Свой от Тела Сына, говорит тихо и твердо:

Во тьме, еле различим позади Петра, Богоматери, Магдалины и Иоанна, – Иуда. Он неподвижен, как мертвый. Как мумия, не шевелится он.
Он плачет?! Как! Сатана же плакать не может!
Богоматерь спиною чует взгляд Иудин.
Она хочет обернуться – и не может.
Она тихо и твердо говорит:

И тут Иуда наконец плачет. Слезы висят, как слюна отчаянья, в его бороде.
За одну ночь он поседел.
Но наступает утро, и надо хоронить Того, Кто Умер.

ПРЕСВЯТАЯ МАТЕРЬ БОЖИЯ И СВ. МАРИЯ МАГДАЛИНА

Старая Мать и молодая Девица стоят друг против друга.
У Матери – нимб над головой тусклый, бледно-красный, медный. Вытертый годами; измученный муками, терпеньем, ожиданием нимб.
У Молодой – нимб яркий, тресветлый! Будто масленой тряпкой начищенный! Летят лучи во все стороны! Хоть в сеть их лови, как Рыб Золотых!
У Матери – платье строгое, черное. Она всю жизнь теперь будет черное платье носить. Сына помнить. В печали и радости – бедное, черное платье.
У Молодой – одежды праздничные. Крупными, сияющими цветными каменьями вышитые! С чего бы это праздновать ей, Молодой?
Умер Господь. Погребли Его. Радость ли нынче потребна? Сиянье ли?
И Мать спрашивает тихо и строго: