Джон Ирвинг - Отель «Нью-Гэмпшир»

— Лилли, тебе здесь не место, дорогая, — сказал отец Лилли, разворачивая ее от двери.

— Да уж наверно, — сказал муж из Нью-Гэмпшира, отчаянно пытаясь закрыть своей дочери и глаза, и уши, но сам не в силах оторваться от явившейся сцены.

— Фрэнк, отведи, пожалуйста, Лилли в ее комнату, — тихо сказал отец. — Фрэнни? — спросил отец. — С тобой все в порядке, дорогая?

— Конечно, — ответила Фрэнни.

— Извини, Фрэнни, — сказал отец, увлекая ее по коридору. — За все, — добавил он.

— Он еще извиняется, — с издевкой сказала женщина из Нью-Гэмпшира. — Завез своих детей в этот рассадник грязи и еще извиняется!

Но тут на нее обрушилась Фрэнни. Мы сами могли критиковать отца сколько угодно, но никому другому это не позволялось.

— Пизда с ушами, — сказала Фрэнни женщине.

— Фрэнни! — воскликнул отец.

— Бесполезная сучка, — сказала Фрэнни женщине. — А ты бедный зануда, — сказала она, обращаясь уже к мужчине. — Я вот знаю человека, который мог бы показать тебе, что такое по-настоящему отвратительно, — сказала она. — «Аюбха» или «гаджасана», — сказала она им. — Знаете, что это такое? — Я знал; и почувствовал, как у меня взмокли ладони. — Женщина ложится ничком, — сказала Фрэнни, — а мужчина ложится сверху, прижимаясь к ней пахом и выгибая копчик. — При упоминании паха женщина из Нью-Гэмпшира зажмурилась; ее бедняга муж теперь, казалось, пытался прикрыть глаза и уши всей семье одновременно. — Это поза слона, — сказала Фрэнни, и меня передернуло.

Поза слона была одной из двух главных поз (наряду с позой коровы) в группе «вьянта»; именно о позе слона Эрнст говорил особенно мечтательно. Мне показалось, что меня сейчас вырвет, а Фрэнни вдруг заплакала. Отец быстро повел ее по коридору; медведица Сюзи обеспокоенно, но не забывая по-медвежьи переваливаться, потрусила за ними.

Клиент, лишившийся чувств, когда Визгунья Анни прикончила Крюгерштрассе, пришел в себя. Он был ужасно смущен, обнаружив над собой Фрейда, меня, семью из Нью-Гэмпшира, Визгунью Анни, ее дочку и Бабетту. Ему еще повезло, подумал я, что медведь и прочие члены нашей семьи уже ушли. Как обычно, позже всех появилась Старина Биллиг; она спала.

— Что тут происходит? — спросила она меня.

— А разве тебя не разбудила Визгунья Анни? — спросил я.

— Визгунья Анни давно уже меня не будит, — сказала Старина Биллиг. — Меня разбудили эти всемирные реформаторы с пятого этажа.

Я посмотрел на свои часы: не было еще и двух ночи.

— Ты все еще спишь, — прошептал я Старине Биллиг. — Радикалы так рано не приходят.

— У меня сна ни в одном глазу, — сказала Старина Биллиг. — Некоторые из радикалов этой ночью домой не ушли. Иногда они остаются на всю ночь. Обычно они ведут себя тихо, но сегодня Визгунья Анни их, наверно, побеспокоила. У них что-то упало, и они долго шипели, как змеи, пытаясь поднять то, что уронили.

— Они не должны быть здесь ночью, — сказал Фрейд.

— Я достаточно насмотрелась на эту грязь, — сказала женщина из Нью-Гэмпшира, похоже, утратив всякий интерес к происходящему.

— Я все повидал, — загадочно промолвил Фрейд. — Всю грязь, — сказал он. — К ней постепенно привыкаешь.

Бабетта заявила, что ей для одной ночи впечатлений вполне достаточно, и пошла домой. Визгунья Анни отправила Черную Ингу обратно в кровать. Смущенный клиент Визгуньи Анни постарался удалиться как можно незаметней, но семья из Нью-Гэмпшира провожала его взглядами, пока он не вышел из отеля. На площадке второго этажа к нам с Фрейдом и Стариной Биллиг присоединилась Иоланта. Мы прислушались к тому, что творится наверху, но радикалы, если они там и были, теперь успокоились.

— Я слишком стара, чтобы лазать по лестницам, — сказала Старина Биллиг, — и не настолько глупа, чтобы совать нос, куда не просят. Но они там, — сказала она, — сходите, посмотрите.

Затем она вернулась обратно на улицу, к своему нежному занятию.

— Я слепой, — признался Фрейд. — Чтобы забраться по этой лестнице, у меня уйдет вся ночь, и я ничего не увижу, если они и там.

— Дай мне твою бейсбольную биту, — сказал я Фрейду. — Я схожу посмотрю.

— Лучше возьми с собой меня, — сказала Иоланта. — Насрать на биту.

— Во всяком случае, мне эта бита нужна, — сказал Фрейд.

Мы с Иолантой пожелали ему доброй ночи и начали подниматься по лестнице.

— Если там что-то случилось, — сказал Фрейд, — разбудите меня и расскажите. Или расскажите уже утром.

Какое-то время мы с Иолантой стояли на площадке третьего этажа и прислушивались, но все, что мы смогли услышать, это как семья из Нью-Гэмпшира сдвигает мебель к дверям своего номера. Молодая шведская пара все проспала, очевидно, они были привычны к оргазмам — или к убийствам. Старик из Бургенланда, возможно, умер в своей комнате вскоре после того, как въехал. Британские велосипедисты с четвертого этажа спали, как я подозревал, беспробудным пьяным сном, но когда мы с Иолантой остановились на площадке четвертого этажа, прислушиваясь к радикалам, то натолкнулись на одного из велосипедистов.