Джон Ирвинг - Сын цирка

Пока Миллс осуществлял эксперименты около писсуара, доктор Дарувалла в комнате для игры в карты обнаружил, почему дети с таким трудом понимали правила игры. Никто и никогда не учил их цифрам. Они не только не могли читать, но не могли и считать. Доктор показывал три пальца, вынимая тройку червей, когда Мартин возвратился из туалета. Из его передних зубов все еще торчал лист мяты.

Рейс на Раджкот вылетел в 17. 10, задержавшись примерно на восемь часов от запланированного времени. Они летели на изношенном «Боинге-737». Надпись на его фюзеляже уже поблекла, но ее все еще можно было прочитать: СОРОК ЛЕТ СВОБОДЫ

Доктор Дарувалла быстро вычислил, что этот самолет впервые использовали на индийских трассах в 1987 году. Никто не смог бы угадать, сколько времени он летал до этого. Отлет еще больше задержался из-за того, что какой-то мелкий чиновник конфисковал у Мартина Миллса швейцарский раскладной военный нож, поскольку он мог явиться оружием потенциального террориста. Миссионеру сказали, что пилот повезет это «оружие» в кармане и вручит его Мартину в Раджкоте.

— Ну, предполагаю, что никогда больше его не увижу, — прокомментировал сообщение миссионер со стоическим выражением идущего на смерть гладиатора.

— Для вас это не должно иметь значения. Вы же приняли обет жить в нищете. — Доктор не упустил возможности поддразнить иезуита.

— Я знаю, что вы думаете о моих обетах. Вы думаете, что, если я принял жизнь в нищете, то не должен испытывать удовольствия от всего материального. Например, от этой рубашки, от ножа, от книги. Вы полагаете, если я принял обет целомудрия, то должен быть свободен от половых желаний. Я вам скажу, что боролся с призванием стать священником не только потому, что мне действительно нравились мои веши, но также и потому, что мне казалось, будто я влюблен. Десять лет я был поражен этой болезнью. И не только страдал от половых желаний — у меня были навязчивые идеи о сексе. Я не мог забыть одного человека. Это вас удивляет?

— Да, удивляет, — смело признался Дарувалла.

Доктор испугался, в чем этот сумасшедший начнет признаваться перед детьми, однако Ганеша и Мадчу, захваченные подготовкой самолета к вылету, ничего другого не видели и не слышали.

— Я продолжал преподавать в школе для бывших уголовников. Все учащиеся там являлись преступниками, а не учениками. Объект моих желаний тоже находился там. Если бы я сбежал, то никогда бы не понял, смогу ли противостоять подобному искушению. Поэтому я оставался и заставлял себя находиться как можно ближе к этому человеку только для того, чтобы увидеть, смогу ли противостоять этому очарованию. Мне известно, что вы думаете относительно самоуничижения священника. Вам кажется, что священники — это люди, которые просто не имеют таких обычных желаний. Вам кажется, что они чувствуют намного слабее, чем обычные люди, — произнес миссионер.

— Я вас не осуждаю! — поспешил сказать Дарувалла.

— Нет, осуждаете. Вам кажется, будто вы знаете обо мне все, — ответил Миллс.

— Эта женщина, в которую вы были влюблены… — начал доктор.

— Объект моих желаний преподавал в школе. Я просто болел от влечения, тем не менее находился от него на самом близко м расстоянии. — Фанатик протянул вперед руку. — Постепенно это очарование уменьшилось, — закончил он.

— Уменьшилось? — повторил Фарук.

— Или оно ушло, или я его преодолел. В конце концов я победил.

— А что вы выиграли? — спросил Дарувалла.

— Я получил свободу не от желаний, а свободу от страха желать. Теперь я могу ему сопротивляться, — объявил будущий священник.

— Ну, а что же случилось с ней? — спросил доктор.

— С ней? — переспросил Миллс.

— Я имею в виду, что она чувствовала по отношению к вам? Она узнала когда-нибудь о ваших чувствах по отношению к ней? — уточнил Фарук.

— Не к ней, а к нему. Это была не она, а он. Вы удивлены? — ответил миссионер.

— Да, — соврал доктор. На самом деле его удивило то, что он не удивился признанию иезуита. Доктор чувствовал разочарование, какое-то бессознательное внутреннее беспокойство, не понимая его причины.

Самолет катился по полю. Даже это движение по взлетной полосе вызвало панику у Мадху. Вначале она сидела напротив доктора и миссионера, однако сейчас захотела пересесть к доктору. Ганеша был счастлив, примостившись на кресле возле окна. Неуклюже поменявшись местами с Мадху, иезуит сел рядом с обуреваемым восторгом мальчиком, тогда как девочка-проститутка проскользнула в кресло рядом с Фаруком.