Джон Ирвинг - Сын цирка

— Продолжайте играть со щенком! — повторил Пател доктору, который снова склонился к доберману.

Маленькая собачка только что наложила удивительно большую кучу дерьма на застеленный газетой пол клетки, поэтому внимание доктора было привлечено к этой куче. Потом Дарувалла понял, что видит сегодняшний номер газеты «Таймс» оф Индиа» и что кал добермана попал на статью о фильме «Инспектор Дхар и Башни Безмолвия». Статья была плохой и враждебной, гадливое впечатление от нее еще усиливалось вонью от собачьего дерьма.

Куча позволяла прочитать немногое, однако и этого оказалось достаточно, чтобы разъярить Фарука. В тексте содержался даже оскорбительный намек на то, что Инспектор Дхар начал заметно полнеть. Как предположил обозреватель, Дхар слишком сильно накачал живот пивом, чтобы соответствовать заявлению киностудии, что Дхар — это бомбейский вариант американской кинозвезды Чарльза Бронсона.

По шелесту страниц доктор определил, что Пател покончил с его письменными показаниями. Детектив стоял от него достаточно близко и видел, что читал Дарувалла. Кроме того, именно он положил газету на дно клетки.

— Боюсь, статья не очень хорошая, — заметил заместитель комиссара полиции.

— Хороших статей никогда не печатают, — буркнул Фарук.

Доктор прошел с полицейским в кабинет и, глядя в лицо детектива, решил, что он не очень доволен написанным.

— Садитесь, — предложил Пател.

Доктор двинулся по направлению к стулу, где он до этого сидел, но полицейский поймал его за руку и подвел ближе к столу.

— Нет, нет. Садитесь на мое место! — попросил он.

Так Фарук оказался в кресле заместителя комиссара полиции, которое было выше стула. С этого места фотографии смотрелись по-другому, от них стало невозможно оторвать глаз. Дарувалла вспомнил день, когда на пляже Чоупатти маленького Джона Д сильно напугала толпа людей и бесчисленные головы слонов, которых тащили в море.

— Они топят слонов! Теперь слоны рассердятся! — закричал ребенок.

По мнению Фарука, зафиксированному в свидетельских показаниях, телефонные звонки с угрозами и описанием смерти его отца шли от Рахула. В трубке звучал женский голос, который пытались подделать под мужской .Это могло соответствовать любому тембру голоса Рахула. Двадцать лет назад он еще менялся, поскольку тогда операция превращения в женщину не была доведена до конца.

Детектива Патела заинтересовала эта деталь, но полицейского насторожил вывод Даруваллы. Слишком невероятно было представить Рахула в роли убийцы старого Ловджи. Слишком велик был временной промежуток между событиями. По мнению полицейского, такого рода предположение ухудшало достоверность письменных показаний доктора, приравнивало их к писанине профана.

— Машину вашего отца взорвали профессионалы. В то время я служил инспектором в полицейском участке Колаба и находился на дежурстве. После звонка с сообщением о взрыве на место происшествия выехали офицеры из отделения полиции района Тар-део. Меня туда не пустили, а потом дело передали в правительственную комиссию. Я знаю, что взрыв готовила группа преступников и что в ней мог участвовать главный садовник, — проинформировал Пател доктора.

— Садовник из клуба Дакуорт? — воскликнул Фарук, который всегда его недолюбливал, хотя и не понимал отчего.

— В то время работал другой садовник. Вы можете вспомнить его, — сказал детектив.

— Вот как! — Фарук все больше чувствовал себя профаном.

— Тем не менее, вероятно, это Рахул угрожал по телефону. Такое предположение не исключается. Однако он не специализируется на взрывах машин, — сказал Пател.

Некоторое время доктор сидел, снова разглядывая историю преступлений, запечатленную рядом фотографий убитых проституток.

— Однако зачем Рахулу ненавидеть меня или Дха-ра? — спросил Дарувалла.

— На этот вопрос в своих показаниях вы не ответили. Вы его даже не затронули. Почему? — Полицейский вопросительно склонил голову.

На этом мужчины расстались — с невыясненным до конца вопросом. Доктор взял такси, чтобы прихватить Мартина Миллса, а детектив Пател снова уселся в кресло заместителя комиссара полиции и уставился в глаза подмигивающих слонов, нарисованных на обмякших животах зверски убитых женщин.

Заместитель комиссара полиции подумал, что загадка ненависти Рахула, по-видимому, так ею и останется. Можно выдвигать нескончаемые объяснения, однако они никого не удовлетворяют. Причина ненависти Рахула не проясняется.