Джон Ирвинг - Сын цирка

Пока Рахул раздевался, доктор отдернул внутрь ногу от наполненного ужасами внешнего мира. В гамаке он плотно завернулся в простыню, видя во сне, что приближающиеся посланцы Ватикана намерены послать его руку в Рим. В тот момент, когда Фарук изо всех сил пытался закричать, Рахул хотел забраться внутрь противомоскитной сетки.

Будет лучше всего, подумал гермафродит, если Джон проснется и обнаружит свое лицо между грудями, поскольку именно они считались наиболее красивой частью тела Рахула. Предполагая, что молодой красавец уже возбудился от странного сосания и покусывания пальца ноги, гермафродит возлагал определенные надежды на свои более смелые действия. Его очень раздражали затянувшиеся поиски входа в свисавшую противомоскитную сетку. Именно в этот момент Фарук наконец нашел силы, чтобы сообщить о своем страхе.

— Я не хочу быть святым! Мне нужна эта рука, потому что она очень хорошая! — прокричал доктор.

Рахул узнал голос Даруваллы.

В холле несколько раз пролаяла собака мальчика, и хозяин опять стал ее уговаривать. Рахул ненавидел доктора столь же сильно, как любил Джона. Гермафродита затошнило при мысли, что он ласкал ногу доктора, целовал, сосал и кусал его большой палец. Торопливо одеваясь, Рахул ощущал полное смятение чувств. На его языке оставалась горечь от пудры «Кутикура» и, спускаясь по лианам вниз, он плюнул, отчего собака зашлась лаем. На этот раз мальчик открыл дверь и стал озабоченно вглядываться в туман на пляже.

— Людоеды! Католические маньяки! — заорал доктор Дарувалла на балконе.

Даже для неопытного индийского мальчика это было слишком. Какое сочетание! Собака снова залаяла у входа, поскольку, как и мальчик, удивилась внезапному появлению Рахула.

— Не закрывай дверь! — сказал гермафродит. Мальчик впустил его внутрь и вручил ключи от комнаты. На Рахуле была свободная юбка, которая легко надевалась и легко снималась, а также ярко-желтая блузка, позволявшая мальчику сосредоточить внимание на хорошей форме грудей. В другое время Рахул взял бы его лицо обеими руками и прижал к ним, а затем поиграл бы с его маленьким пенисом. Он мог бы даже поцеловать паренька, засунув язык ему в рот настолько глубоко, что мальчик едва бы не задохнулся. Но сейчас гермафродит не стал этого делать, поскольку был расстроен.

Рахул поднялся по лестнице в свой номер и долго чистил зубы, чтобы пропал всякий вкус пудры «Кутикура». Затем, раздевшись, он улегся на кровать и стал смотреть на себя в зеркало. Желания заняться онанизмом не возникло. Гермафродит немного порисовал, но и это не помогало. Рахул ненавидел доктора, оказавшегося в гамаке Джона. От сильных переживаний, он не возбуждался. В соседней комнате посапывала тетушка Промила.

Внизу в холле мальчик пытался успокоить собаку. Странно, что животное так возбудилось, обычно на женщин собака не реагировала. Только при виде мужчины у пса вставала шерсть дыбом и он настороженно обнюхивал все места, где проходил мужчина. Мальчик изумился: животное реагировало на Рахула именно таким образом. Кроме того, пареньку следовало охладить свое воображение от вида красивых грудей Рахула. Он тоже возбудился, маленький его пенис встал торчком. Однако мальчик хорошо представлял, что холл отеля «Бардез» — не место для удовлетворения сексуальных фантазий, поэтому он улегся на мат, убедил собаку лечь рядом и стал разговаривать с ней, как делал до этого.

На рассвете по дороге на Панджим Нэнси еще повезло — заметив хромоту, ее пожалел мотоциклист. Мотор его «Езди» был слабеньким, однако для двоих вполне хватало и мощности 250 кубических сантиметров. На руле японского мотоцикла стоял обтекатель из красного пластика, а на фаре была нарисована черная точка. Устройство на заднем колесе слева предотвращало попадание юбки в цепь мотоцикла, однако Нэнси носила джинсы. Она чуть не продавила сидение за юнцом-водителем и обхватила руками талию парня, хотя знала, что большая скорость ей не грозит.

Мотоцикл «Езди» оборудовался противоударными металлическими реями, которые выпячивались вперед наподобие оглобель. У хирургов подобное устройство получило название «металлическая пластина для разрушения берцовой кости». Такую известность они приобрели благодаря тому, что ломали мотоциклистам берцовые кости, хотя предназначались для предотвращения аварийной деформации и возгорания бака с горючим при ударе.

Молодой водитель, который вначале не мог приспособиться к управлению в новых условиях, поскольку от веса Нэнси его сильно заносило на поворотах, снизил скорость.