Джон Ирвинг - Четвертая рука

Должны были приехать в Японию и англичанка-экономист с хрестоматийным именем Джейн Браун, и китаянка-генетик, и кореянка — специалист по инфекционным заболеваниям, и голландка-бактериолог, и представительница Ганы, сфера деятельности которой называлась то «проблемой нехватки продовольствия», то «помощью голодающим во всем мире». Нечего было и надеяться, что Уоллингфорд сумеет произнести их имена; он даже и пробовать не собирался.

Список участниц конференции оказался очень длинным; все были высокими профессионалами — за исключением, пожалуй, одной американской писательницы, называвшей себя «радикальной феминисткой». Уоллингфорд о такой писательнице никогда даже не слышал. Вряд ли к профессионалам можно было отнести и бесчисленное множество японок, представлявших расплывчато-гуманитарные сферы деятельности.

Патрик всегда особенно неуютно чувствовал себя в обществе женщин-поэтов и женщин-скульпторов. Наверно, неправильно называть их поэтессами и скульпторшами, но про себя он называл их именно так. (И, если честно, в душе считал большую часть артистов и художников настоящими мошенниками, вроде уличных торговцев, которые стремятся всучить вам какую-то липу.)

И все же — как быть со вступительной речью? Впрочем, Патрик не то чтобы совсем растерялся; не зря он все-таки столько лет прожил в Нью-Йорке и столько раз тосковал на официальных приемах и торжественных обедах — он прекрасно представлял себе, какую чушь несут устроители подобных церемоний. И Патрик решил последовать примеру упомянутых краснобаев и накормить участниц конференции этаким «винегретом» из более или менее остроумных и модных, но довольно пустых высказываний и анекдотов — в общем, выехать за счет того неискреннего и самоуничижительного юмора, когда оратор с кажущейся легкостью выставляет на посмешище себя самого. Как же он ошибся!

Может, начать так «Я чувствую себя крайне неуверенно, выступая перед столь выдающейся аудиторией, ведь моим единственным и весьма скромным достижением можно считать незаконное прикармливание льва моей собственной левой рукой. Это случилось пять лет назад в Индии…»

Такая шутка наверняка разобьет ледок настороженности. Однажды она даже вызвала громкий смех — во время последнего публичного выступления Уоллингфорда, которое, собственно, и выступлением назвать было нельзя, это был тост в честь спортсменов-олимпийцев за обедом в главном спортивном клубе Нью-Йорка. Но токийская аудитория оказалась куда более твердым орешком.

События развивались так японская авиакомпания потеряла чемодан Уоллингфорда с одеждой, что и задало тон всей поездке. Сотрудник авиакомпании старательно успокаивал Патрика:

— Ваш чемодан ретит на Фириппины! Вернется завтра!

— А вы точно знаете, что он летит на Филиппины?

— Да, страшнее всего, туда, сэр, — ответил чиновник Во всяком случае, так показалось Патрику. На самом же деле японец сказал. «Да, скорее всего, туда, сэр», а Уоллингфорд просто не расслышал. (У Патрика была совершенно детская и довольно обидная привычка передразнивать иностранцев, говоривших по-английски; привычка, конечно, скверная, но ничего поделать с собой он не мог — как не мог не смеяться, когда кто-нибудь спотыкался или падал.) Чиновник прибавил: — Потерянный на этом рейсе багаж всегда отправряется на Фириппины.

— Всегда? — переспросил Уоллингфорд.

— И назавтра возвращается обратно, — с достоинством ответствовал чиновник.

Из аэропорта в гостиницу предстояло лететь на вертолете, заказанном японской стороной. Устроители конференции обо всем позаботились.

— Ах, Токио в сумерки!.. Разве может что-то сравниться с этим? — промолвила в вертолете соседка Патрика, особа весьма сурового вида. Он не заметил, что она летела с ним из Нью-Йорка — возможно, потому, что она носила очки в тяжелой черепаховой оправе, которые ей удивительным образом не шли, и в самолете Уоллингфорд в лучшем случае скользнул по ее лицу равнодушным взглядом. (Разумеется, она-то и оказалась американской писательницей и «радикальной феминисткой».)

— Вы, наверное, шутите? — неуверенно спросил Патрик.

— Я всегда шучу, мистер Уоллингфорд, — откликнулась она. И представилась, коротко и крепко пожав ему руку: — Эвелин Арбутнот. Я вас по руке узнала — по той руке.

— А что, ваш багаж тоже отправили на Филиппины? — поинтересовался Патрик.

— Посмотрите на меня внимательно, мистер Уоллингфорд, — наставительным тоном отвечала она. — Я очень собранный человек Мои вещи авиакомпании не теряют!