Нина Воронель - Ведьма и парашютист

Чтобы уклониться от настойчивых расспросов Габриэлы о причинах утреннего визита ненавистного парашютиста и о появлении запретной кассеты, которую она накануне собственноручно спрятала в ящик, Отто пришлось разыграть настоящий водевиль с кашлем и закатыванием здорового глаза. Габриэла, как обычно, запаниковала и вызвала Инге, которая впорхнула в спальню как большая белая бабочка: она по пути надевала плащ и никак не могла попасть рукой в рукав. Справившись, наконец, с развевающимися полами плаща, Инге мгновенно разоблачила притворство отца: "Господи, папа, ну как тебе не надоест!" и постаралась успокоить Габриэлу, не выдавая ей при этом актерскую тайну ее подопечного - как всегда, разумеется, из чистого эгоизма, чтобы поскорей покинуть его и умчаться неведомо куда. Отто и раньше с недоверием относился к деловой стороне деятельности дочери, - все эти банки, ссуды, колбасные фабрики и рестораны казались ему просто ловкой маскировкой ее эротических похождений. А сегодня Отто к собственному удивлению обнаружил, что ему было бы неприятно узнать о том, как она наставляет рога наглому еврейскому мальчишке, - вчерашний вечер показал ему, что у него с мальчишкой может возникнуть секретная мужская солидарность, направленная на спасение их общей непутевой возлюбленной, запутавшейся в сетях своих опрометчивых страстей. Но она, конечно, не обратила никакого внимания на робкие попытки отца задержать ее хоть ненадолго и поспешно умчалась, заявив, что опаздывает на важное свидание, связанное с получением денег на реставрацию замка.

Отто в тоске перебирал в памяти слова дочери о неотвратимости реставрации замка и, прислушиваясь к стихающему за поворотами дороги звуку мотора, пытался отключиться от раздраженного голоса Габриэлы, продолжающей допытываться, как кассета попала из ящика в гнездо видеомагнитофона. Он даже отметил про себя грешным делом, что пронзительный голос Габриэлы, когда она сердится, напоминает скрип заржавевшей двери. Эта мысль по аналогии привела за собой воспоминание о том скрипе заржавевшей двери, который врывался в его сны уже больше года, воспоминание о той двери, которую открывал тринадцатый красавец, и о том подвале, в который эта дверь заманивала. После чего его мысли вернулись к неотвратимой реставрации замка, сводя воедино все его страхи.

Как, не вызывая подозрений, срочно добраться до мальчишки? Может, послать Габриэлу за Клаусом? Предлог он придумает, пока она будет за ним ходить. Отто хотел было отстучать свою просьбу, но в зубы ему ткнулась горячая ложка - он вздрогнул и раскрыл рот, который тут же заполнился сладкой манной кашей. Ему не оставалось другого выхода, - он послушно проглотил вязкую, ласкающую небо массу, она живительным потоком заскользила вниз по пищеводу, и он пришел в себя. Все стало на свои места и незачем было придумывать предлог для приглашения Клауса: ведь полчаса назад, стоя вон тут, на пороге, Ури поспешно пробормотал, что Клауса сегодня в замке не будет. А раз так, значит, надо послать Габриэлу за Ури - задача куда более сложная, но надо ее решить, чтобы не сойти с ума от беспокойства.

Отто торопливо доел кашу и, совершенно отключившись от реальности, погрузился в мучительные поиски повода, ради которого стоило посылать Габриэлу за Ури. Но реальность неожиданно ворвалась в его размышления пронзительным телефонным звонком.

- Кто бы это мог быть? - испуганно спросила Габриэла, даже не делая попытки поднять неумолчно звенящую трубку. Убедившись, что она не намерена отвечать, Отто нажал на педаль кресла и направил его к телефону, на ходу протягивая к трубке лапу. При виде его целеустремленного движения к надрывающемуся от неразделенной страсти аппарату, Габриэла осознала, что ей не удастся переждать, пока телефон замолчит по собственному побуждению, - она одним прыжком опередила старика, рванула трубку с рычажка и поднесла к уху.

- Штрайх, - сказали автоматически ее губы, в то время, как глаза ее, стремительно округляясь, начали вылезать из орбит. Когда глазные яблоки ее достигли последней границы, за которой было только их полное отделение от глазниц и всего остального лица, побледневшие губы ее произнесли свистящим шепотом:

- Давно? Полчаса назад? Где, в Крумбахе? А сейчас что? Скорая помощь увезла его в больницу в Лангштулле? Почему в такую даль? Слишком серьезный случай? Уже еду!

Она ногой притянула к себе кресло и рухнула в него, как подкошенная.

- У моего папы инфаркт, - тусклым голосом сказала она в пространство перед собой, - Я вчера с ним поссорилась и сейчас у него инфаркт. Скорая помощь увезла его в больницу. Он без сознания. Мне надо ехать.