Нина Воронель - Ведьма и парашютист

- Молодец! - сказал он, - За это тебе полагается еще.

Мамка опять замахала руками и хотела вырвать у меня стакан, но Дитер ее удержал, а мне велел выпить все до дна. Я снова выпил, сперва немножко, а потом еще - во второй раз это было уже не так противно, - и тут в голове у меня все закачалось и мне стало страшно весело. Дитер тоже развеселился, и мы с ним начали болтать, сперва о футболе, а потом о сокровище. Мне было приятно, что Дитер разговаривает со мной так, будто больше не думает, что я идиот, потому что я знаю много всякого про замок, про цистерну и про сокровище, а он не знает. Мне даже показалось, что мамке это тоже приятно, и она уже больше на меня не сердится. Я сам не представлял, как много я про все знаю - и про то, когда фрау Инге завтра везет мясо на колбасную фабрику, и про то, когда Ури опять собирается лезть в цистерну за сокровищем, и про то, где Отто держит все свои ключи. Я вдруг услышал свой голос, который рассказывает вслух разные вещи, про которые я никогда не думал, и вспомнил, как Ури всегда говорил, что мне цены нет. Это было очень здорово, что теперь и мамка, и Дитер-фашист узнали, какая у меня замечательная память, - они все время громко смеялись и хвалили меня, а мамка даже два раза захлопала в ладоши.

Тут мне захотелось рассказать им какой-нибудь секрет, например про Отто и фрау Штрайх, чтобы они опять засмеялись и еще раз похвалили меня. Я уже открыл было рот, но вспомнил, что Дитер и так все про это знает, раз он им приносит кассеты для видео.

А Дитер перестал смеяться и похлопал мамку пониже спины:

- Видишь Марта, твой сын уже взрослый и может даже тебя кое-чему научить. Я думаю, он заслужил, чтобы ты завтра взяла его с собой в город.

- В город? - удивилась мамка, - Зачем?

Пальцы Дитера собрались в щепотку, и мамка громко вскрикнула "Ой!", как будто ее кто-то ущипнул.

- Ты возьмешь его завтра с собой в город, - повторил Дитер сквозь зубы, и я снова вспомнил, как у того волка, который притворялся козой, из-под козлиной шкуры вдруг вылезла большая волчья пасть, - Чтобы показать ему, как ваши души общаются через тело. Ведь ты хочешь приобщить его, правда?

Вместо того, чтобы рассердиться, мамка накрыла руку Дитера ладошкой и погладила:

- Ну конечно, хочу.

Потом она повернулась ко мне:

- Скажи спасибо Дитеру, Клаус, что он так о тебе заботится. Иди, достань и почисть свой приличный костюм: завтра с утра ты поедешь со мной в город.

Я сам не знал, хочу я ехать с мамкой в город или не хочу. Когда-то раньше я очень хотел, но она так долго не брала меня с собой, что мне надоело слушать ее рассказы про общение душ и расхотелось на них смотреть. Конечно, всегда приятно прогулять работу, но мне стало жалко, что я не полезу с Ури в цистерну за сокровищем, и я попробовал поспорить:

- Но я не могу, я ведь завтра работаю.

- Работа не волк, в лес не убежит! - захохотал Дитер: он тоже почему-то вспомнил про волка. Я замотал головой, но мамка шлепнула меня по затылку, так что я прикусил язык, и пошла звонить фрау Инге, что я завтра не приду на работу. Фрау Инге, наверно, что-то ей возражала, потому что у мамки по щекам побежали малиновые пятна, и она крикнула в трубку высоким голосом, будто собиралась запеть:

- Да, я забочусь о здоровье своего сына! Он мой сын, и я должна снять с него злое наваждение! У меня долг матери!

Я не знаю, что ответила мамке фрау Инге, но, наверно, что-то такое, что ей очень не понравилось. Потому что она взвизгнула:

- Я сама выбираю день, когда я его везу на лечение! Так что ты завтра на него не рассчитывай! - и бросила трубку с такой силой, что весь телефон свалился на пол.

А я и не знал, что она все еще надеется меня вылечить.

С самого утра все пошло вкривь и вкось. Отто с рассвета ждал, что Ури заскочит к нему закончить вчерашний разговор, прерванный в самом интересном месте приходом Инге. Но мальчишка заглянул к нему только около восьми, и не успели они перекинуться парой слов, как в дверях появилась Габриэла, которая как бы застигла их врасплох за дружеской беседой. Неизвестно, что она подумала, но лицо ее выразило целую гамму противоречивых чувств - изумление, недоверие, испуг и даже обиду - тем более, что она сразу заметила в гнезде видеомагнитофона позабытую ими там впопыхах кассету. Ури тут же ускользнул, пробормотав что-то невразумительное насчет Клауса, который сегодня, кажется, не придет на работу, и оставил Отто в полном душевном раздрае и в неведении - займется ли он немедленно останками Карла или нет.