Фелисьен Марсо - Кризи

Потом она говорит что-то еще, но я по-прежнему не понимаю. Наконец, я догадываюсь, что с нее хватит, ей слишком горько, что она хочет вернуться домой, в Испанию, что у нее нет денег. Тут у меня появилась низкая мысль. Я говорю: «Вы ждать. Я возвращаться». Все с помощью жестов. Я еду в свой банк. Снимаю довольно большую сумму. При виде этих денег лицо Снежины вытянулось от удивления. Она говорит: «Нет, не верно», но без негодования, а просто как человек, заметивший ошибку в расчетах. Она берет шестьсот франков, что соответствует сумме ее жалованья, и потом робко, как бы будучи не слишком уверенной в правильности того, что она делает, как бы опасаясь взять слишком много, но с некоторой… некоторой игривостью, она берет еще триста франков и складывает руки так, как обычно делают дети, играя в паровоз, чтобы показать мне, что это — цена ее путешествия. Мы сидим в гостиной, между нами на откинутом столике лежат деньги, а кругом пустота: этот большой пустой и холодный куб, огромный витраж, плакаты, телевизор. Неужели это я сижу здесь? Моя Кризи, моя малышка, моя райская птичка, неужели это я тебя убил? И кого же я убил? Неон, пластик, алюминий, были ли мы когда-нибудь живыми? Вокруг меня больше нет ничего, кроме этой изморози и белого неба Багамских островов, расцвеченного флажками. Два робота шагают навстречу друг другу, два робота, изуродованные вспышками фотоаппаратов. А ведь был день, когда мы слушали пластинки. Был день, когда ты крикнула, когда ты попросила ребенка. Все остальное уже сгладилось. И остыло. Мне холодно, моя Кризи. Во мне есть что-то ужасное. Я сажусь в свою машину. В моторе какой-то шум. Я отвожу машину на станцию техобслуживания. Выхожу со станции. Она круглая, эта площадь. Хотя нет, не круглая. Почему же я говорю, что круглая?

Строение без четко выраженного стиля (лат.).