Давид Фонкинос - Леннон

Тем не менее не помню, чтобы мы так уж горевали. Каждый из нас понимал, что именно мы совершили, и, пожалуй, испытывал гордость. Да, все рушится, радоваться особенно нечему, но все-таки созданная нами красота существовала, и уже никто не мог ее у нас отнять. Джордж написал для этого альбома две свои лучшие песни. Воздушные песни. Думаю, наше спокойствие объяснялось тем, что мы смирились с концом. Как умирающий, который перестает цепляться за жизнь, и с его лица исчезает судорожное напряжение борьбы. Наше последнее выступление на публике полностью соответствовало этому краткому возврату умиротворения. Мы дали концерт на крыше нашей студии. Как бы импровизированный. Получилось здорово. Прохожие останавливались и задирали головы. К нам снова вернулась магия первых дней. Слух быстро разнесся по кварталу, а потом и по всему городу: «Битлз» выступают! Мы допели одну из песен, люди зааплодировали, и тогда я сказал: «Спасибо! Мы очень рады, что успешно прошли прослушивание!» У меня еще оставалось чувство юмора.

Вышел альбом Abbey Road. Несколько месяцев спустя настал наконец черед Let It Be. Но незадолго до этого взорвалась бомба. Пол объявил, что покидает группу. Да, нам житья не давали всякие юридические заморочки, но я никогда и подумать не мог, что он так с нами поступит. В смысле, уйдет без предупреждения. Я смертельно на него обиделся. Это была моя группа. Он не имел никакого права объявлять, что моей группы больше нет. И — надо же, какое совпадение! — он провернул все это именно тогда, когда выходил его первый сольный альбом. Лучшей рекламы не придумаешь. Он всегда был гением самопродвижения. Сколько бы он ни отпирался, я вечно ловил его на попытках пропиариться. Мне это было отвратительно. Собственно, нам всем это было отвратительно, потому что серьезно затруднило продвижение Let It Be..

Я послушал его альбом и искренне удивился. Ради вот этого? Серятина. Его всегда упрекали в некоторой слащавости, против которой он пытался бороться, сочиняя подчеркнуто роковые песни. Но здесь, видно, инстинкт взял свое. Он сказал, что намеренно сделал облегченный альбом. Может, правда. Что нас с ним всегда отличало друг от друга, это боль. Меня поражают люди, которые каждое утро просыпаются счастливыми. Пол — гений, это бесспорно. Живое доказательство того, что бывают счастливые гении. Но та медоточивая хрень, которую он напихал в свой первый альбом, — о нет! Он пел, что, возможно, сошел с ума, но его безумие дублировало мое. Если допустить, что мое безумие хоть на пару минут отпускало меня.

Мы с ним несколько лет не разговаривали. Если и общались, то исключительно посредством песен. И обменивались в них довольно-таки жесткими посланиями. Особенно жесткими с моей стороны. Это была открытая рана. У меня не получалось просто на него наплевать. Мы были связаны на всю жизнь, и молчание между нами было невозможно. Я написал пышущую неподдельной ненавистью песню How Do You Sleep? за ее чудовищные слова мне стыдно до сих пор. Мы стали врагами. Я видел, как люди ужасались грубости, омрачившей образ милых мальчиков «Битлз». В то же время меня не покидает мысль, что мы нарочно провоцировали такую реакцию, лишь бы нас наконец оставили в покое. Как бы там ни было, публика — шокированная, разочарованная и обманутая в лучших ожиданиях — продолжала по-прежнему нас боготворить. Мы достигли верхнего предела божественной безнаказанности.

Я пел о крушении мечты. О том, что потерял веру в «Битлз». Что верю отныне только в Йоко и в себя. Только наши с ней проекты теперь имели для меня значение. Появление Йоко полностью изменило мой взгляд на вещи. После All You Need Is Love я понял, что музыка способна нести политическую нагрузку. Я считал, что должен поставить свою известность на службу общественному благу. Если сотни миллионов фанов пели I Want to Hold Your Hand, почему бы им не запеть песни протеста и гимны миру? Мы с Йоко хотели бороться с войной, стать мистером и миссис Мир. Это было нашей единственной задачей. После «Битлз» мир на земле стал моей группой.

Когда мы провели антивоенную кампанию, желая людям счастливого Рождества, нас тут же обвинили в мании величия. Наш лозунг звучал так: «War is over, if you want it. Happy Christmas from John and Yoko». [14] «Война кончится, если ты этого захочешь. Счастливого Рождества от Джона и Йоко» (англ.). Нам было плевать, что скажут критики. Мы считали, что нашли простую и красивую формулу. Кажется, чуть раньше я вернул Орден Британской империи в знак протеста против вмешательства Англии в конфликт между Нигерией и Биафрой и поддержки американской войны во Вьетнаме… Ну и добавил к этому юмористическую ноту, выразив возмущение тем, что мой сингл Cold Turkey опускается в чартах. Именно в таком ключе я и намеревался вести борьбу. Отдавая ей все силы, понимая ее серьезность, но в то же время сохраняя некоторую долю шутовства. Я готов был в любой момент показать всем задницу, потому что не хотел превращаться в Ганди или Мартина Лютера Кинга и подставляться под пули убийц.