Давид Шраер-Петров - Смертельная любовь

Именно это: ее манящие и прекрасные губы вспомнил Михаил, когда открыл глаза на больничной койке в том самом госпитале, где он был дважды оперирован. Лечащий доктор-нефролог — заботливая пожилая китаянка — объяснила Михаилу, что его подключили к аппарату «искусственная почка». Он спросил: что это такое? Доктор-нефролог пояснила, что после нарушения предписанной диеты в его крови скопилось повышенное количество ядовитых продуктов обмена веществ, которые можно удалить из крови при помощи ультрафильтрации. Кровь фильтруется, и вредные вещества задерживаются на фильтрах. Поскольку остатки его почек не справились со своей задачей, врачи прибегли к аппарату «искусственная почка», который и выполняет гемодиализ. Не исключено, что больному (Михаилу Матвосяну) придется подключаться к аппарату «искусственная почка» по 2–3 раза в неделю на 4-12 часов.

Начался мучительный период жизни нашего героя. Он по-прежнему работал в сапожной мастерской. Но процесс ремонта обуви, налаженный десятилетиями кропотливого труда, разрывался на куски, потому что через день Михаил должен был ехать в госпиталь на диализ. Он ненавидел эту жизнь и не знал, что ему делать: продолжать диализ или прекратить вовсе и — будь что будет! В раздражении он выкрикивал эти слова жене и детям, которые умоляли его продолжать поездки на диализ и не оставлять их сиротами. Так прямо и говорили: «Не оставляй нас сиротами!» Да он и сам понимал, что надо продолжать делать так, как назначили врачи. Понимал и ненавидел всех и вся, а главным образом самого себя за рабскую покорность судьбе. Одну только Таю не упрекал и не проклинал Михаил. Он давно ее не видел и тосковал. Тая же после злополучного обеда в армянском ресторане исчезла. Она не приезжала в мастерскую Матевосяна. Он не звонил ей из какой-то горделивой стеснительности, которая в крови у южных народов и каждый раз грозит смертельным взрывом. Не звонил еще и потому, что день ото дня чувствовал себя лучше и лучше, привыкая к мысли, что диализ — дело временное и в конце концов от него можно будет отказаться. Так он и сделал. Вдруг прекратил ездить на диализ. Ему звонили из госпиталя, убеждали, уговаривали, а потом прислали категорическую бумагу с просьбой подписать. Он подписал, и его оставили в покое. В Америке уважают решения, принятые относительно своего собственного здоровья. Снова упрашивала Михаила жена Сильвия, снова убеждали его сын Ашот и дочка Анжелика поехать в госпиталь, отказаться от злополучной бумаги и возобновить диализ. Он был непреклонен: «Смотрите, я не ездил на диализ вот уже две недели, а чувствую себя гораздо лучше — словно камень с сердца свалился!»

Одно только терзало Михаила Матевосяна: тоска по Тае. Он не мог больше прожить ни дня без того, чтобы не увидеть ее. И прежде (до операций и последующего диализа) бывали периоды, когда Тая исчезала на месяц иди даже несколько месяцев, но потом появлялась веселая, ласковая, сверкающая беззаботностью. Ему только этого и нужно было: увидеть свою Красоту. И на этот раз она исчезла после злополучной поездки в армянский ресторан. Михаил уговаривал себя, что все вернется к прежнему: Тая выскочит из машины, отворит двери его мастерской и ласково скажет: «Папочка, а я по тебе соскучилась!»

Но она не приезжала, не отворяла, не говорила ласковое слово «Папочка!»

Михаил знал, что Тая работает в стриптизном клубе под названием «Foxy Ladies» где-то по правую сторону от девятой дороги, если едешь от центра Бостона к девяносто пятому хайвею, неподалеку от съезда на центральную улицу Ньютона. Прежде, чем отправиться в «Foxy Ladies», он зашел в банк, в котором у него был счет («Bank of Amerika») и снял десять тысяч. Почему десять, а не пять или двадцать пять, Михаил объяснить (даже себе) не мог. Но вот десять тысяч двадцатками раздували карманы его пиджака. Он знал от Таи, что разгар стриптизного шоу начинается после десяти часов вечера. Он закрыл мастерскую около восьми, зашел перекусить в китайский ресторан, позвонил домой, сказал Сильвии, что задерживается по делам и вернется поздно. Жена уже больше ни о чем Михаила не спрашивала, полагаясь на милосердие судьбы. Или на справедливость судьбы, готовая к любой крайности.

Михаил нашел «Foxy Ladies». Это было здание, похожее на ангар или спортивный клуб, к которому примыкала площадка для парковки автомобилей, судя по количеству которых можно было предположить, что гостей приехало немало. Михаил поставил машину и купил входной билет. Служитель в зеленом костюме с желтой окантовкой, напомнивший почему-то цирк давних бакинских лет, проводил Михаила в зал. Можно было сесть у самой сцены или подальше. Или вовсе за дальним столиком. Михаил предпочел дальний. Когда служитель проводил его к столику, Михаил сел, заказал коктейль и осмотрелся. Сцена, круглая, как арена цирка, сверкала желтым лаком. Круглый, как на стадионе или в цирке, зал, уставленный столиками. Мягкие диваны, погружающие в себя тела. Правда в отличие от цирка, где было много восторженных детей и куда чаще всего приходили семьями: распаренные от пива папаши, хохочущие разодетые в цветастые платья мамаши и визжащие от восторга дети с непременными гамбургерами или хотдогами, в зале стриптизного клуба были одни мужчины. Они пили пиво или поглощали один за другим огнедышащие коктейли и пялились на сцену. Там в свете прожекторов и громе музыки девушки, одетые в узенькие лифчики и купальные трусики, крутились на металлических шестах, откидываясь и держась одной рукой, как акробатки в цирке, а другой оглаживая свои груди и ягодицы. Часть публики толпилась около края сцены, куда время от времени приближались танцующие или (точнее сказать) извивающиеся под музыку полуголые девушки, позволявшие мужчинам заглядывать им внутрь трусиков. Тоже самое девушки проделывали с лифчиками, оттягивая бретельки и позволяя заглядывать. Маневры с трусиками и лифчиками заканчивались тем, что счастливчик (заглянувший) вытаскивал из кармана брюк или пиджака банкноту и засовывал за резинку трусиков или внутрь лифчика очередной участнице шоу. Иногда гость клуба что-то говорил одной из девушек, и она шла за ним к его столику. Она как бы временно начинала принадлежать только ему, извиваясь под музыку, оттягивая трусики и лифчик, давая заглядывать. Но только для него одного и только ему. Этот визит полунагой девушки продолжался до тех пор, пока гость продолжал вкладывать купюры за резинку трусов и бретельку лифчика артистки.