Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

— Тут многое преувеличено, — говорит Кандидат. — Но доля истины есть. И большая. Кто купил? Какая-нибудь народная артистка Жмыкина, может быть, хоккеист, родственники наших вождей или маршалов. Им ведь все дозволено.

— Ходит слух, будто будут деньги менять. А то в народе бродит денег в сто раз больше, чем положено. Потому и цены повышают.

— Цены все равно повышать будут. А деньги, которые не возвращаются обратно, можно не считать. Нам ничего не стоит напечатать новые.

— О Господи! А нам платят — смешно сказать!

— Чего мы стоим, то нам и платят.

— Мы ничего не стоим. А платят нам из милости, чтобы не подохли. Вдруг пригодимся? И для масс нужно. Прославлять мудрость вождей.

В таких условиях во всю свою гигантскую силу развернется человеческий разум. Огромных высот достигнет культура характеров и чувств людей. Коммунистическое бытие в полную силу разовьет новые моральные побуждения, солидарность, взаимное доброжелательство, чувство глубокой общности с другими людьми — членами одной человеческой семьи.

Добрую Девицу прозвали Доброй за то, что она в первый же вечер без особой охоты, но и без особого неудовольствия была соблазнена отдыхающим, личность которого установить не удалось, причем соблазнена тут же за углом, у клуба. Известно было только то, что соблазнитель был вдребезину пьян, попортил некоторые детали туалета, надетого по случаю праздничного события — танцев в клубе, и сделал свое дело плохо. Впрочем, этому никто не удивлялся, так как мы все дела привыкли делать плохо, а что касается портить — тут и говорить нечего. Тем более упомянутая деталь была заграничной. Заграничное мы все покупаем охотно, а обращаемся с ним так, будто оно совсем не заграничное, а что ни на есть самое нашенское. Вот, например, в газетах писали, что два года назад купили на Западе автоматическую линию за десять миллионов рублей. И уже успели ее испортить и забросить в хлам и мусор на восемь миллионов. Автор очерка призвал все общественные организации, всех трудящихся спасти хотя бы два оставшихся миллиона. Но этот призыв — глас вопиющего в пустыне. Пропадут и эти два, да еще с собой пару наших миллионов прихватят. Чушь, сказал по сему поводу Инженер, вы просто понятия не имеете, во что обойдется демонтаж оборудования и переделка целого завода. Тут надо вложить не менее двадцати миллионов. Это же капитальное строительство! Но дело не в этом: упомянутая деталь туалета была испорчена до такой степени, что Девица подарила ее уборщице. Та и растрепала на весь дом отдыха обстоятельства этого происшествия.

Добрая Девица потом в течение всего отдыха безуспешно пыталась выяснить личность соблазнителя, который успел чем-то ее пленить (о, таинственная женская душа!). А выясняла она единственно доступным ей способом — тут же сразу за углом клуба. Беззубая Докторица, добровольно (у нас уж такое замечательное общество, что все делается добровольно!) взявшая на себя функции блюстителя коммунистической морали, сделала попытку заняться воспитанием Девицы, выяснив, что та является секретарем комсомольской организации своей лаборатории и кандидатом в члены КПСС, прониклась к ней уважением. К тому же о каком тут воспитании могла быть речь, если надо было ставить вопрос о перевоспитании. И вообще, сказал Универсал, наш народ надо не воспитывать в духе коммунизма, а перевоспитывать. Ехидная же Девица, наоборот, в отношении морали проявила неожиданную твердость и чистоту. Что я вам, говорила она, собака какая-нибудь или кошка, чтобы валяться на этой засранной земле. И романтикой я сыта по горло. Если бы мне нужна была романтика, я бы поехала на БАМ. Только в постели! Причем в приличной. Чтобы пружины не кололи в задницу. И простыни чтобы чистые. Универсал заикнулся было насчет исторических традиций русского народа, но Ехидная Девица заявила, что она — продукт гениальной ленинской национальной политики, что хотя она по анкете и паспорту русская, но фактически в ней нет ни капли русской крови. В завязавшемся на эту тему разговоре выяснилось, что только Старик является чисто русским, поскольку происходит по прямой линии и без примесей от финского племени меря.