Амос Оз - Уготован покой...

— Я, — произнес Ионатан рассеянно и так же рассеянно пнул ногой пустую жестянку из-под машинного масла, — я загибаюсь от холода и вот-вот заболею. Что до меня, так сейчас стоило бы плеснуть чуток бензина под бочку из-под солярки, бросить горящую спичку и сжечь раз и навсегда всю эту мерзость — гараж со всеми машинами, чтобы прогреть немного кости… Взгляни-ка — это наш пациент. Приложив некоторые усилия, его можно завести, но спустя две-три минуты он заглохнет. Спросишь меня почему? А я не знаю почему. Быть может, ты знаешь? А я что? Ночью мне под дверь сунули записку, в которой говорилось, что утром надо взять в гараж нового механика, живущего в парикмахерской, рядом с Болонези. Если ты механик, то погляди, что с этим трактором такое, а я покамест присяду и отдохну.

Азария Гитлин преисполнился энтузиазмом: кончиками пальцев прихватил он складки на брюках и подтянул штанины кверху движением, которое напомнило Ионатану виденных им в кино манекенщиц, придерживающих шлейф платья. Затем с превеликой осторожностью парень взобрался на гусеницу и принялся пристально рассматривать внутренности двигателя. Не поворачивая головы в сторону Ионатана, задал Азария два-три простых вопроса и получил четкий ответ. А затем прозвучал еще один вопрос, на который Ионатан, сидевший на перевернутом ящике, отреагировал так:

— Если бы я это знал, ты бы мне вообще не понадобился.

Азария Гитлин ничуть не обиделся, а закивал, словно с пониманием относился к сомнениям собеседника. Обронив какое-то туманное замечание о том, что и в сугубо технических областях важна творческая интуиция, он стал старательно разогревать дыханием кончики своих музыкальных пальцев.

— Ну что? — произнес Ионатан равнодушно.

И тут, к своему удивлению, он увидел, как внезапно на лице парня появилось выражение приветливости, лицо прямо-таки засветилось теплотой и симпатией. К кому относилась симпатия, к нему, к поломанному трактору или к самому парню, — этого Ионатан решить не смог.

— У меня огромная просьба, — сказал Азария весело.

— Да?

— Если тебе нетрудно, заведи его, пожалуйста. Я должен послушать. Послушать и поглядеть. А там посмотрим, к каким выводам удастся прийти.

Первоначальные сомнения Ионатана лишь усилились и превратились в подозрения. Но, несмотря на это, он, не спеша взобравшись на место водителя, сел и попытался запустить двигатель, но из-за жуткого холода вынужден был повторить попытку чуть ли не пять раз. Прерывистое покашливание превратилось в слитный хриплый рев, нарастающий с каждым оборотом и ставший в конце концов оглушительным. Тяжелая машина начала дрожать, вибрировать, затряслась на месте, словно изо всех сил пыталась сдержать некую таящуюся в ней темную страсть.

Со всей возможной осторожностью и опаской, стараясь сохранить чистой свою одежду, спустился Азария с гусеницы и встал поодаль от трактора. Как художник, отошедший в дальний угол своего ателье, чтобы взгляд его охватил все в целом, выбрал Азария самый дальний угол гаража, возле бочек с маслом и соляркой, среди грязных метелок и сваленных в кучу старых пружин. Там стоял он, закрыв глаза, изображая полную сосредоточенность, и вслушивался в урчание мотора, как будто далекий хор исполнял для него мадригал и ему поручено было уловить среди множества голосов единственный фальшивый.

Смешным и даже довольно глупым выглядело это представление в глазах Ионатана, сидевшего на покрытом мешком ящике. Но было в этом и нечто трогательное, потому что странный парень казался ему в ту минуту еще более странным.

В урчании двигателя послышался тонкий резкий свист, и, подобно перестаравшемуся оратору, сорвавшему голос, разразился мотор хриплым кашлем, который все чаще и чаще стали прерывать короткие интервалы тишины. Наконец прозвучало пять или шесть громких выхлопов, после чего мотор замер, и с улицы вдруг донесся горестный, высокий, настойчивый щебет птиц, перекликающихся в холодном воздухе.

Азария Гитлин открыл глаза.

— И это всё? — спросил он с улыбкой.

— Это всё, — сказал Ионатан. — Всякий раз одно и то же.

— Пробовали ли как-нибудь завести и тут же переключить на первую скорость?

— А то как же, — ответил Ионатан.

— И что, сразу же глохнет?

— А то как же.

— Послушай, — подытожил Азария, — это что-то очень странное.

— И это все, что ты можешь сказать мне? — сухо поинтересовался Ионатан. Теперь он больше не сомневался, что чудаковатый парень к тому же еще и очковтиратель.