Александр и Лев Шаргородские - Министр любви [cборник рассказов]

«— Надо ему сказать, зачем я пришел сейчас, — подумал он, — второго отделения не вынесу».

Ди Фраго надел шелковый халат и присел за мраморный столик.

— Вот так, маэстро — каждый день! Ежедневно приходят с просьбами, и я вынужден играть. И все кричат «бис», а я ведь уже не такой молодой.

— Мистер Ди Фраго, — начал Ари.

— Да, да, я знаю, что вы хотите спросить: у нас в роду все играли — дед на фаготе, прадед — валторна, бабушка моя, урожденная Джефферсон — виолончель.

«— Целый симфонический оркестр, — подумал Ари, — «Ди Фраго симфони».

— И всем нам аплодировали великие маэстро, — продолжил аристократ, — бабке, урожденной Джефферсон, хлопал сам Корто.

«— И Корто просил, — подумал Ари».

Ари вновь раскрыл рот, но Ди Фраго опередил его:

— Прошу в буфет. Вы что предпочитаете в антрактах?

Я обычно беру шампанского и несколько трюфелей.

— Водки не найдется? — поинтересовался Ари.

Он хотел хватануть для смелости.

— Что за вопрос? «Смирнофф»? «Финляндия»?

Ари хватанул стакан, рот его раскрылся сам, неведомую смелость почувствовал он, но в этот момент зазвонило.

— Первый звонок, — встрепенулся аристократ, — а я еще не сбегал в туалет. Вы со мной?

— Благодарю вас, в антрактах по туалетам не бегаю.

— Тогда я вас покину на несколько минут.

Ди Фраго вернулся к третьему звонку:

— Поторапливайтесь, не то опоздаете на второе отделение.

Ари безнадежно потащился к креслу. В лучах появился Ди Фраго, он был в новом фраке:

— Моцарт, Второй концерт для скрипки с оркестром.

Ари стало страшно.

— А сюит вы не играете? — с надеждой спросил он.

— Играю, но не с таким блеском, — ответил аристократ.

Смычок циркулировал минут сорок. Ари остался жив.

— Браво, — это скорее относилось к нему самому, — блестяще, блистательно!!!

— Ну, вот видите, — Ди Фраго откинул прядь со лба, — а денег ни у кого не прошу. Играю скромно у себя в парке — и всё! Скажите, почему другие просят? От отсутствия воспитания?

— Не знаю, — Ари пожал плечами, — возможно, от отсутствия денег?..

— Но вот вы же не просите! Не просите, не правда ли?!

Что оставалось Ари?

— Не прошу, — согласился он.

— И поэтому я вам дам, — вскричал аристократ.

— Браво! — вырвалось у Ари, — брависсимо!

Ничего другого из рта его уже не вылетало…

Он вышел и опять поплелся к озеру. В кармане лежал аристократический чек. Он вдруг почувствовал себя нищим со станции Булдури, в шапку которого наконец бросили пару медяков. Чек жег его, он решил вернуть.

Он вернулся к воротам, но из парка доносился менуэт Боккерини — Ди Фраго играл.

Ари бежал.

Он несся в американской ночи, прижимая скрипочку. На всей земле не было у Ари никого, кроме скрипки. Она была его жена, мать и бабушка.

Ари делился только с ней, и скрипка смеялась, но чаще плакала, так печальны были его рассказы.

Скрипка плакала и ласкала.

Она забирала его одиночество, его боль и превращала в гармонию.

— Почему плачет скрипка? — спрашивала бабушка, — наверное потому, что и человек. Ну, блинчики с творогом готовы, в них, правда, есть несколько моих слез, но это твоя вина, мой мальчик.

Он ел блинчики и смотрел через стеклышки веранды — мир был разноцветным.

— У тебя все есть, — говорила бабушка, — ничего не проси, никому не завидуй, никогда не жалуйся.

Никогда ничего он не просил для себя — он просил для гармонии.

Для гармонии чека аристократа не хватало, и он поплелся к Бирштейну. Его успокаивало одно — Бирштейн на скрипке играть не мог — недавно ему отметили девяностолетие, и у него был легкий Паркинсон. Старик сидел, накрытый пледом.

— С какого года болеете Паркинсоном? — поинтересовался он.

— Я?! — испугался Ари, — я здоров! У меня нет Паркинсона.

— Зачем же вы пришли? — удивился старик.

— Сольное выступление.

— Без Паркинсона? — недоумевал Бирштейн.

— К сожалению. Разве с Паркинсоном можно играть?

— Еще как, — ответил старик и ловко сыграл польку — пиццикатто, — вам не кажется, что пиццикатто написаны именно для больных Паркинсоном?

— Никогда не задумывался, — сознался Ари.

— А вы подумайте! Значит, у вас его нет?

Ари развел руками.

— Простите, — сказал Бирштейн, — я помогаю только несчастным с этой болезнью. Я построил клинику в Заире, госпиталь в Куала — Лумпур. Вы не бывали в Куала — Лумпур?

— Не приходилось.

— Всюду мои таблички «Эту клинику построил Бирштейн».

Как появится Паркинсон — заходите.