Хосе Альдекоа - Современная испанская новелла

гул вдали страшил его. Брату что, спит себе, как ни в чем не бывало, а ты лежи тут под раскрытым окном…

Война их застигла на даче, в разгар лета. Линия фронта перерезала железную дорогу, отец остался по ту сторону, а они трое — мать и двое мальчишек — все отступали и отступали, уходя от войны, подчиняясь приказу об эвакуации.

Выехали они на автобусе рано поутру вместе с последними дачниками. Чередой мелькали дни, мелькали, как станции, как набитые солдатами поезда. Каждое утро новый начальник досматривал автобус — кто едет. Катились мимо деревни, притихшие, опустелые. Ко всему безучастные старики хмуро смотрели им вслед; позабытые, нелюдимые, сидели на корточках по обочинам дети. Нескончаемая, однообразная, колыхаясь в такт ходу автобуса, убегала назад добела раскаленная степь. Заброшенные церквушки, пересыхающие, с тихой капелью источники и — настороженное подозрительное молчание, скупые, недоверчивые жесты людей, в чьи сердца закрадывался страх перед войной.

Но вместе со страхом — и восторг. Извечная радость оттого, что ты вырвался из каменных тисков города, каждый день видишь что‑то новое, бродишь по цветущим полям с восхода и до заката, когда солнце опускается за горы…

Въехали в городок, и мальчик тотчас признал его. Зимой, когда долгими вечерами он читал о давних днях и былых сражениях, ему виделись такие вот городки: старый — престарый замок с темными провалами окон, обожженные солнцем каменные стены, взбегающие вверх косогором и опоясывающие древние хоромины.

И только как сгущались сумерки, уже ближе к ночи, сердце начинало щемить, к горлу комком подступала тоска по далекому домашнему очагу, по дому. Ничком на подстилке, рядом с братом, мальчик засыпал мгновенно, едва касался головой подушки, но в середине ночи просыпался и звал мать:

— Мам!

— Чего тебе?

— Не спится, мам!

Мать не отзывалась. Но и она не спала, видно: в комнате у нее поскрипывали половицы.

— Мам, ты встала?

— Тс — с-с.

— Пить хочется. Принеси мне немножко воды.

— Воды нет.

— Мне страшно.

— Закрой глаза и спи. З автР аопять в дорогу.

Где‑то снова началась стрельба, и стало тревожно. Мальчику на память пришел отец. Где он теперь? Лицо его всегда было замкнутым. Вечерами, после работы, за ужином отец молчал, скажет, бывало, «да», «нет» — и все. А ночью мальчика будили голоса родителей, брат обычно просыпался раньше него.

— Слышишь, Антонио? Чего это они?

— Не твое дело. Спи.

Спи да спи, будто спать, вечно спать — главная его обязанность на свете.

— Они ссорятся, да?

— Ты‑то что в этом смыслишь?

Голоса смолкали. Потом, чуть скрипнув, приотворялась дверь, и в комнату, неслышно ступая, входила мама. Братья замирали, притворяясь, что спят. А через несколько месяцев к мальчикам пришел попрощаться отец. На вокзале сказал, что будет приезжать па дачу каждое воскресенье. В середине лета, устав ждать, мать решилась ему позвонить. Воротилась она в слезах. Это он точно помнит. Потом перед верандой каждый день останавливался почтальон и говорил: «Вам еще пишут, сеньора» — и рисовал рукой в воздухе что‑то неопределенное.

…Светало, и в свете рождающегося дня меркли далекие отблески фронта.

— Мам, светает. Когда мы обратно в Мадрид поедем?

— Туда нельзя сейчас.

— И по папе соскучился.

— Туда не проехать.

— А через горы если?

— Через горы и подавно.

— А вчера на станции говорили, будто один человек через горы пробрался. Слышишь, мам?

— Ну, что тебе?

— А куда они едут?

— Кто?

— Ну, они, которые едут.

— В Мадрид, наверное. Откуда мне знать.

— А зачем они в Мадрид едут?

— Наверное, чтоб родных повидать, которые там остались. Ничего я сама не знаю. Что ты меня все пытаешь?

— А почему мы туда не едем?

Снаружи донеслось тарахтение моторов. Мальчик выглянул в окно. От станции, пробивая себе путь сквозь рассеивающийся туман, приближались огоньки.

— Мама, ты слышишь?

— Слышу, это машины.

— Они идут за нами?

— Может быть…

— Мы что же, поедем в Сеговию?

— Куда повезут, туда и поедем, сынок.

— Слышь, мам, это грузовики.

— Ляг в постель, озябнешь.

Мальчик ложится. Колонна машин все ближе. Проезжает, должно быть, перекресток, что у депо.

— Где наш папа?

— Он добраться до нас не может.

— Другие ведь добираются.

— Кто это — другие?

— Вот Антонио и Хулито с папой. И Маноло тоже.

— Твой отец много работает. Он очень занят.

— Никогда он не приедет. Зачем ему приезжать? Не хочет он нас видеть.