Феликс Кандель - Коридор

Пошел тете Моте восьмой десяток. Точно никто не знает‚ сколько ей лет‚ – точно она сама не знает‚ – но всё так же убирает‚ и моет‚ бегает на работу‚ по два раза в день в церковь‚ и на рынок к закрытию‚ чтобы остатки взять подешевле‚ а то и вовсе задаром. "Я шустрая. Где катом‚ а где и накатом". Когда делали ремонт по дому‚ хотели заодно и ее комнату освежить‚ но она воспротивилась‚ стеной на пороге встала. Управдом товарищ Красиков заглянул к ней и ахнул: сырость‚ мрак‚ чернота от печи с военных времен. Пригрозил‚ что выселит за плохое обращение с жилым фондом‚ напугал до смерти‚ заставил впустить рабочих. Побелили потолки‚ покрасили рамы‚ оштукатурили стены‚ накатали‚ как на лестничной площадке‚ розовой краской стандартный рисуночек. Комната посветлела‚ повеселела‚ на белом фоне иконы заиграли. Келья да и только. Тете Моте ужас как нравится.

Софья Ароновна Экштат похоронила мать свою‚ Цилю Абрамовну‚ на еврейском кладбище‚ похоронила по всем законам и памятник поставила‚ а на нем по-еврейски написано‚ кто тут лежит. Ездит часто на кладбище‚ следит за могилой‚ цветы сажает‚ прибирает‚ платит деньги в синагогу‚ чтобы молились за Цилю Абрамовну. Если человек всю жизнь верил в Бога‚ он имеет право на веру и после смерти. Работает Софья Ароновна в той же поликлинике‚ по-хозяйски ходит по коридорам‚ невысокая‚ плотная‚ туго перехваченная халатом‚ с засученными рукавами‚ в тяжелых ботинках-копытах‚ и очередь страждущих от зубной боли заискивающе заглядывает ей в лицо. Дело с "врачами-убийцами" Софьи Ароновны не коснулось. Всё так же пломбировала и рвала зубы‚ всё так же стояла к ней очередь – больше‚ чем к другим‚ и лишь отдельные‚ особо бдительные пациенты опасливо косились на нерусскую ее фамилию на талончике.

Манечка Экштат вышла уже замуж‚ сняла на стороне комнату и после свадьбы сразу переехала туда‚ чтобы не жить в тесноте с родителями. Манечка – человек самолюбивый. Она и фамилию девичью оставила‚ и ни за что не допускает‚ чтобы муж‚ Натан Яковлевич‚ больше ее зарабатывал. Преподает в музыкальной школе‚ дает частные уроки. Если мужу прибавляют зарплату‚ она еще ученика берет. Все страхи Софьи Ароновны относительно излишней холодности зятя быстро улетучились. Всё было нормально‚ даже нормальнее‚ чем хотелось‚ потому что через год Манечка родила сына‚ хоть и не собиралась этого делать так быстро. Ребенка назвали Дмитрий. Дима. Каждое лето возят его к бабушке‚ под Харьков. Бабушка живет там со старшим сыном – Зиновием. Крикун – его фамилия. "Спросите Крикуна‚ – говорит. – Меня весь город знает". Его‚ действительно‚ знает весь город. Зяма Крикун. Заместитель директора макаронной фабрики. Сто сорок килограммов живого веса. Носит брюки на подтяжках‚ выходит на пляж в трусах на лямочках‚ плавает на спине‚ мокрое пузо блестит на солнце‚ как айсберг. Возили Зяму на всеукраинское совещание‚ вышел он‚ положил живот на трибуну‚ сказал в микрофон: "Ешьте макароны нашей фабрики!" Стон стоял в зале – перерыв пришлось делать. Его потом в Москву возили‚ он и там на совещании сказал‚ и там все смеялись‚ но меньше‚ и перерыва делать не пришлось.

У Зямы Крикуна жена нервная‚ злющая. Чуть что не по ней‚ хватает ребеночка‚ девочку‚ Сонечку‚ кровиночку‚ бежит с ней на станцию‚ к поезду‚ к маме‚ к миленькой‚ к родненькой‚ а Зяма бежит следом и кричит: "Любочка‚ вернись! Вернись‚ Любочка!.." Догоняет у вокзала‚ – она и бежит так‚ чтобы можно было догнать‚ – упрашивает‚ уговаривает‚ умоляет на виду у всего города – добрый человек‚ заместитель директора макаронной фабрики‚ чтобы простила‚ не губила‚ вернулась c ребенком обратно. Она прощает и милостиво‚ победителем‚ идет домой‚ а он плетется сзади‚ несет на руках Сонечку-кровиночку. Манечка приехала к ним первый раз‚ сразу всё поняла и при очередном бегстве не пустила Зяму за ней. Он кричал‚ в отчаянии хватался за голову – еле удержали‚ а Любочка побродила с ребенком по станции‚ пропустила пару поездов‚ тихонько вернулась обратно и к вечеру закатила такой скандал‚ что лучше бы Зяма бежал за ней следом до самого того места‚ где живет ее мамочка.

Каждым летом Манечка посылает к бабушке сына своего Диму. Как только он приезжает‚ бабушка всплескивает в отчаянии руками: "Разве ж это щечки? Разве ж это ножки и ручки?.." – сразу начинает откармливать. Каждое воскресенье покупают на Привозе семь молоденьких цыплят‚ и каждый день Дима ест бульон с домашней лапшой‚ а оставшиеся цыплята‚ привязанные за ножки‚ мирно пасутся у крыльца‚ клюют кукурузные зерна и ждут своего часа‚ так что по их количеству можно определить дни недели. Шесть цыплят – понедельник‚ пять – вторник‚ четыре – среда... Первый месяц кормежки не в счет: "В первый месяц‚ – объясняет бабушка‚ – растягиваются кишочки"‚ – а потом Дима вскипает‚ как на дрожжах‚ набирает за лето свои килограммы‚ и окрестные ребята дразнят его‚ прыгая у забора: "Дима-жиртрест‚ курочку только ест!.." – на что он‚ закормленный цыплятами‚ резонно отвечает: "А какое еще мясо бывает?" Осенью Дима возвращается в Москву‚ сразу худеет‚ а следующим летом бабушка‚ как трудолюбивая пчела‚ опять принимается за работу.