Тургрим Эгген - Hermanas

— Но… — сказал я, научившийся кое-чему в этой области за последний год, — ведь это не совсем обычно — сосать тот конец члена?

— Нет. Он рождается изо рта Гевары, в результате того, что он сосет. То, что происходит, можно назвать формой ретроактивных родов или оплодотворения. Рождение, оплодотворение, питание — это в общем-то один и тот же процесс. Я собираюсь назвать ее «Просвира».

Как уже говорилось, Пабло был дебоширом и сюрреалистом. Он просто обязан был мне понравиться. Но у меня имелись и другие вопросы:

— А почему он — омар?

— У омара наружный скелет и мягкие внутренности. У нас все наоборот. Так что с эволюционной точки зрения он — насекомое. Но если ты обратишь внимание на цвет, ты увидишь, что этот омар сварен. Он — еда, и он красиво подан. Зритель готов сожрать членососущее или членородящее насекомое, веря в то, что это мощный символ мировой революции. Как мне думается, все это связано с такими древними мифами, как, например, об Изиде и Осирисе, о ритуальном каннибализме, на котором основаны все существующие религии. Я, несмотря ни на что, христианин. Мы едим тело Иисуса: это наш главный ритуал.

— Думаешь, тебе удастся выставить картину? — спросил я в конце.

Ему удалось ее выставить. Шел, несмотря ни на что, 1979 год.

С Энрике, последним из триумвирата плохих парней, я познакомился недели через две после встречи с Пабло. Нас представил друг другу Эрнан. За столиком в глубине зала сидел маленький, похожий на кота человек с лоснящимися прилизанными волосами в черном костюме и галстуке; по обе стороны от него находились две увешанные украшениями амазонки. Император и его конкубины. Подойдя поближе, я увидел, что это мужчины. Мужчины в женской одежде.

— Зови меня Кико. — Энрике пожал мне руку. — И познакомься с Кармен и Лолитой.

Они прощебетали что-то в ответ жеманными голосами.

— Image is everything [54] Имидж — все ( англ. ). , — сказал Энрике по-английски. Я не понял и попросил перевести. Перевода я тоже не понял. Но со временем до меня дошло: Кико имел в виду, что мне следует лучше одеваться. Сам он напоминал карикатурного агента ЦРУ, и в той ситуации два трансвестита тоже были частью его образа, или «имиджа», а потому он производил неизгладимое впечатление.

Кармен и Лолита были причудливыми, но милыми созданиями. Утомительно стараться выглядеть красиво и гламурно в обществе, где все выдается по карточкам, и ни «блеск», ни «наряды» не вписаны отдельной строкой в наши libretas. Поэтому в их манере одеваться было что-то старомодное: бабушкины блузки и туфли, модифицированные своими руками, кружева, едва не распадающиеся в хлопковую пыль. Кармен также сделала мужественную попытку закрасить сочный синяк под правым глазом.

Мне стало любопытно, откуда он взялся, и я спросил об этом, заметив про себя, что непроизвольно начал говорить так, словно обращался к пожилой даме.

— Это было в прошлую субботу, corazón [55] Сердце мое ( исп. ). , — ответила она. — Мы были в баре «Мозамбик» у Соборной площади, знаешь? Стильный и спокойный званый вечер, только для нас, пяти девочек. Никаких драк, никакого шума. А потом пришел мент. Оп! В машину — и в отделение у площади Пласа-Франсиско. Они там просто ужасные!

— Ты даже представить себе не можешь, — добавила Лолита. — Кармен запала на того красавчика-полицейского. Не думала, что оба они оттуда выйдут.

— Заткни свою пасть, — сказала Кармен. — Он совершенно не в моем вкусе. Слишком грубый. Приставучих мужиков можешь оставить себе.

Кико только смеялся, и сначала я истолковал это как равнодушие к чужим несчастьям. Потом я понял, что смеяться было необходимо. Ни у кого не было такой суровой жизни, как у трансвеститов, и никто не смеялся больше них.

Вскоре после этого Лолита покинула нас, а Энрике внезапно склонился ко мне и заговорщицки улыбнулся:

— Пойдем со мной.

В другом конце зала Лолита нашла мужскую компанию. Как обычно, как я понял позже, ее жертвой стал кряжистый, крепкий, нарезавшийся портовый грузчик.

— По моим наблюдениям, — сказал Энрике, — через пять-семь кружек пива ее начинают принимать за женщину. В удачные дни — через пять кружек.

Мы держали парочку в поле зрения, и через некоторое время они уже сидели и обжимались в уголке. Мы ждали мгновения, когда пальцы грузчика под столом доберутся до цели. Момент настал. Мужчина резко поднялся.

— Сейчас будет скандал, — сказал я.

Лолита тоже поднялась, начались крики, разобрать которые мы не могли. Внезапно колени здоровенного грузчика подкосились. Бармен Антонио подошел и стал ругаться. Лолита покинула бар под громкие возмущенные крики.