Юрий Красавин - Холопка

Только вот вчерашний разговор с овсяниковским Витей немного беспокоил: уж больно переживал паренек. А ну, как надумает что! Раиска говорила, что у него ружье есть. Мало ли что взбредет в голову человеку отчаянному!

Она уснула поздно, не дождавшись Раиски, но спала, как всегда, без особых тревог. Однако утром, проснувшись рано, сразу же заглянула в горницу. Дочери там не было. Только тогда мать встревожилась.

Доила коров, выгнала их со двора, проводила до огороженного пастбища овец, покормила кур, затопила печь… а у самой одно было на уме: где Раиска ночевала? И так она решила, что не Муравлика Витю надо винить в этом и не дятловских подруг, а… Арсения Петровича. Это он вскружил девчонке голову.

«Ах он, паразит! Да я его расшибу на месте. Если только… если только он что с нею сделал».

И, не раздумывая, отправилась в Яменник.

За то время, пока шла, успела ругательски изругать и Раиску: «Экая шалава! Ни стыда, ни совести!», и вальяжного дачника: «А черти его сюда занесли! Ишь, еще не нашими деньгами похваляется!», и саму себя… Пока шла, столько было в ней ярости, что, казалось, сокрушит любого злодея. Но, подойдя к Яменнику, вдруг оробела почему-то. Подумала, что зря ничего не взяла в руки… А хоть бы топор! Мало ли что может случиться в этом чертовом леске. С топором-то было бы смелее. Может, он там не один живет, Арсений этот? Да и что он сам за человек? Что у него на уме? Много ли она о нем знает?

«Надо было мне в деревне сказаться кому-нибудь, куда я пошла… а то пропадем обе с Раиской, и где нас искать, неведомо…»

Она не нашла той тропки, которую ранее отыскала Раиска, и некоторое время пробиралась по лесочку наугад. Никогда она ранее здесь не была, потому дивилась и могучим кустам можжевельника, и елкам, выстилавшим свои лапы по земле, и ямам, заросшим травой.

Неожиданно для себя вышла к пруду. Еще более неожиданным было то, что на берегу стояла палаточка, возле которой был столик, и кое-какие вещи были развешаны на ветках кустов: куртка-ветровка, два полотенца… Но отчего совсем опешила мать: на камне возле пруда сидела босая Раиска и, мурлыкая беззаботно, терла металлическую мисочку пучком травы. Дочь подняла голову и сказала вместо «здравствуй»:

— Ой, мам, это ты? А мы как раз к тебе собирались пойти.

Словно ничего особенного не происходило, словно та и должна была вот так сюда прийти.

— Что ты тут делаешь? — едва выговорила изумленная мать.

— Да посуду вот мою. Мы только что позавтракали.

— Какую посуду?.. Кто это «мы»?

— Ой, да не пугайся ты так, мам. Не бери в голову.

Как это ни странно, изумление матери искренне забавляло Раиску.

— Ну, живу я теперь тут, живу.

— Как это «живу»? Ты что городишь-то?

Мать обессиленно села прямо на траву.

— Обыкновенно как, — отвечала ей дочь. — Вот домик наш… С милым рай и в шалаше. Вот наше хозяйство…

Мать огляделась вокруг, и «хозяйство» понравилось ей. Как-то чистенько было кругом… миротворно.

— Ты здесь ночевала? — спросила мать.

— Ну да, где же еще, — беззаботно ответила дочь.

— А где он? — спросила мать после паузы.

— Да я его за водой на родник послала.

Тут послышался шелест кустов. И на берег вышел Арсений Петрович с малым ведерком воды. Он отнюдь не смутился, поздоровался весело.

— Вот видишь, водички принес, — весело сказала Раиска. — Он теперь у меня на посылках, барин этот.

— А мы как раз собираемся к вам, Галина Дмитриевна, — сказал «барин», — с очень важным делом.

— С каким? — растерянно спросила та.

— Галина Дмитриевна, — сказал он торжественно, — я прошу у вас руки вашей дочери.

— Как это? — озадачилась Галина Дмитриевна. — Зачем вам ее… рука?

— Мам, ну что ты не поймешь? — возмутилась дочь. — Это означает, что он просит твоего материнского благословения на наш брак. Он, видишь ли, хочет, чтоб мы непременно поженились, чтоб все честь честью.

Тут она почему-то громко засмеялась.

— Что ты смеешься? — возмутилась мать. — Что тут у вас происходит вообще-то? Как это понимать?

— Мам, — доверительно сказала дочь, сопровождая слова свои смехом, — это такой лопух! Я и не думала, что такие бывают. Он считает, что раз я провела с ним ночь, то он непременно должен на мне жениться.

— Ну вот… достукалась девка, — в растерянности выговорила мать. — Конец.

Арсений Петрович живо подхватил:

— Вот и мне так казалось, когда я поселился здесь: всё, думаю, жизнь кончилась, конец… А вышло совсем наоборот: начало!