Юрий Красавин - Холопка

— Читала в одной хорошей книге.

— Разве ты грамоте разумеешь?

— Я имею аттестат об окончании сельской школы-десятилетки. И меня приглашали поступить в университет, но я засомневалась, достоин ли этот университет такой чести… Сколько вам нужно молока?

— Чем больше, тем лучше.

— Много Белка не даст: ее недавно доили.

— Какое мне дело! Я хочу молока, а уж где его взять, твои проблемы. Договаривайся с коровой дипломатически.

Еще одна хлебная горбушка описала дугу над прудом.

— Так что же там насчет генетической памяти толкуют среди дворовых? Что об этом мыслят кучера, дворники, сторожа, прачки?

Теперь такие шутки уже не задевали самолюбия Раиски. Она продолжала:

— Мы увидим охоту на мамонтов глазами первобытного человека, услышим его рев, крики охотников… Посмотрим на убранство жилых пещер, на одежду сидящих у костра, их разговоры услышим… Увидим знаменитые сражения, просто бытовые драки или, наоборот, всякие празднества. Сожжение на костре колдуний и ведьм, битву при Ватерлоо или при Бородине… Кто что захочет посмотреть, то и посмотрит. В меру своей испорченности.

— Страсти какие, — заметил он негромко. — Хорошо, что не на ночь.

— Я вот думаю: можно будет найти среди ныне живущих тех людей, у кого предки встречались с царями, полководцами, героями… через посредство их генетической памяти увидим живыми и Александра Сергеевича на дуэли с негодяем Дантесом… и Стеньку Разина в челне… и Петра Великого, пирующего со шкиперами… Вы представляете?

— Продолжай, холопка, я тебя слушаю.

— Вот надевает человек на голову шапочку, от нее проводок к телевизору, и он видит на телеэкране, как на Сенатской площади выстраиваются декабристы… или идет по Невскому проспекту Гоголь…

— Мы не узнаем его, — решительно заявил Арсений Петрович. — Портретное сходство — понятие относительное. Вряд ли ты узнала бы меня, посмотрев на мой портрет.

— Там будет сцена, где к нему обратится кто-нибудь… Например, Жуковский: «Николай Васильевич, я только что перечитал вашего „Ревизора“…»

Тут она — впервые! — услышала от него похвалу в свой адрес:

— Браво! Ты не безнадежна, холопка. У тебя довольно живое воображение.

— Оно позволило мне очень живо увидеть ту женщину, чей портрет выложен мозаикой в ручье, — сказала Раиска.

На это он никак не отозвался. Она встала с котелком в руках: Белка отступила от нее и решительно удалялась.

— Так куда девать посудину с молоком, Арсений Петрович? Пустить по воде корабликом? Тогда нужен парус. Да и лягушки, как пираты, могут атаковать.

— Принеси, — сказал он тоном человека, который не сомневается, что его повеление будет выполнено. — Обойди кругом пруда.

И она обошла, принесла ему посудину с молоком.

— Я позволяю тебе сесть в это кресло, — сказал он, вставая.

Молоко он стал аккуратно переливать в большую бутылку с завинчивающейся крышечкой, объяснив, что потом опустит это в ручей — там водица родниковая, холодная.

— Так что там насчет Гоголя Николая Васильевича толкуют конюхи и ключницы? Чем взволнована моя дворня?

— Это будет именно революция, — продолжала Раиска, удобно расположившись в кресле. — Люди перестанут смотреть по телевизору глупые сериалы про Санта-Барбару и про «богатых, которые плачут». Зачем эти выдуманные события и герои, зачем придуманные страсти, когда можно видеть то, что было на самом деле! Перед правдивостью жизни померкнет любое кино.

— Ты меня озадачиваешь, холопка, — признался он.

И хоть он сказал это шутливо, она видела, что произвела-таки на него нужное ей впечатление. Она могла быть удовлетворена, но этого ей было мало! Он еще не в полной мере уразумел, с кем имеет дело. Он еще не в полной мере ее оценил!

— Тогда я вас раскрутила бы, — сказала Раиска мечтательно. — Помните, как у Пушкина? «Воспоминание безмолвно предо мной свой длинный развивает свиток». Всю вашу прошлую жизнь, как киноленту, я просмотрела бы… каким вас видели посторонние люди. Все ваши недостойные и бесчестные поступки, которые вы, наверняка, совершили…

— Я не много нагрешил, — отозвался он, отнюдь не сердясь. — Я вообще-то положительный. Ну, так… мелкие грешки. У кого их нет!

— У ангелов, — подсказала она.

— Разве что… А как называется та книга, из которой ты вычитала эти глупые, занятные идеи, и кто ее автор?

Раиска назвала ему и автора, и книгу обещала принести.

— Принеси, — сказал он. — Можешь прямо сейчас, а я пока попасу твою корову. Как ее по имени-отчеству?