Ольга Токарчук - Правек и другие времена

Подтянула рукава свитера и начала собирать грязные чашки со стола.

— Оставь, — голос Павла зазвучал неожиданно резко. — Я не хочу, чтобы у меня здесь кто-то хозяйничал. Я и сам прекрасно справляюсь.

Она вышла во двор за чемоданом, потом вынимала на грязный стол подарки: кремовую рубашку и галстук для отца, коробку конфет и одеколон для Изыдора. Несколько секунд держала в руке фотографию дочери.

— Это моя дочка. Хочешь посмотреть?

Он взял снимок в руки и бросил на него взгляд.

— Ни на кого не похожа. Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— И что же ты делала все это время?

Она набрала воздуха, ведь ей казалось, что у нее есть много что рассказать, но внезапно все вылетело из головы.

Павел молча забрал подарки и отнес их к буфету в комнате. Зазвенела связка ключей. Она слышала скрежет патентованных замков, насильно вставленных в дубовые двери буфета. Оглядывалась по кухне и узнавала вещи, которые уже забыла. На крючке у кафельной печи висела тарелка с двойным дном, куда наливали горячую воду, чтобы суп медленнее остывал. На полке стояли керамические емкости с голубыми надписями: мука, рис, крупа, сахар. Сколько она помнила, емкость для сахара была с трещиной. Над дверью в комнату висела копия иконы Ешкотлинской Божьей Матери. Ее красивые руки кокетливым жестом открывали гладкое декольте, но там, где должна была быть грудь, краснел маленький кровавый кусочек плоти — сердце. Наконец взгляд Адельки остановился на кофемолке с фарфоровым животом и изящным ящичком. Из комнаты она слышала бряцание ключей, которые отпирали замки буфета. Она колебалась несколько мгновений, а потом быстро сняла кофемолку с полки и спрятала в чемодан.

— Ты вернулась слишком поздно, — сказал отец в дверях. — Все уже кончено. Пора умирать.

Он рассмеялся, будто рассказал удачный анекдот. Она увидела, что от его красивых белых зубов ничего не осталось. Теперь они оба сидели в молчании. Взгляд Адельки блуждал по рисунку на клеенке, а потом остановился на банке со смородиновым соком, в которую попали мушки.

— Я могла бы остаться… — сказала она шепотом, и пепел от сигареты упал ей на юбку.

Павел отвернул лицо к окну и сквозь грязное стекло смотрел в сад.

— Мне уже ничего не надо. Я уже ничего не боюсь.

Она поняла, что он хотел ей сказать. Встала и медленно надела пальто. Неловко поцеловала отца в обе покрытые колючим инеем щеки. Она думала, что он выйдет за ней к калитке, но он сразу двинулся в сторону груды щебня, где все еще стоял табурет.

Она вышла на Большак и только теперь заметила, что он покрыт асфальтом. Липы показались ей меньше. Легкие дуновения ветра стряхивали с них листья, которые падали на заросшее высокой травой поле Стаси Попугаихи.

Около Воденицы она отерла платочком свои итальянские туфли и поправила волосы. Еще около часа ей пришлось сидеть на остановке в ожидании автобуса. Когда же он подъехал, она была единственной пассажиркой. Она открыла чемодан и вытащила кофемолку. Медленно начала вращать ручку, а водитель бросил на нее в зеркальце удивленный взгляд.

Опубликованная в 1996 году книга «Правек и другие времена» оказалась в творчестве Ольги Токарчук произведением переломным.

Ее более ранние произведения — «Путь Людей Книги» (1993) и «Е. Е.» (1995) — вызывали все возрастающий интерес к писательнице. Но именно «Правеком» она окончательно и бесповоротно завоевала читателей, критиков и издательский рынок.

В цифровом выражении успех выглядел так: четыре следующих одно за другим издания у разных издателей, которые буквально вырывали друг у друга книгу; общий тираж, превышающий сегодня шестьдесят тысяч экземпляров; премия «Паспорт Политики», учрежденная самым читаемым еженедельником в Польше, премия Фонда им. Костельских, по всеобщему мнению, самая престижная литературная премия для молодых, премия «Золотое Перо», признаваемая плебисцитом читателей, сопровождающим «Премию Нике» (польский аналог английского «Букера» или французских «Гонкуров»), и наконец переводы — целиком или во фрагментах — на двенадцать языков (фламандский, датский, чешский, итальянский, литовский, немецкий, каталонский, испанский, французский, румынский, украинский и китайский). Таким образом, писательница получила едва ли не все, что только можно было вообразить. Благодаря одной книге она обрела любовь читателей, известность в Польше и в Европе, а также самостоятельность, в том числе финансовую, так как основала собственное издательство и могла целиком посвятить себя литературному творчеству.