Александр Этман: На седьмой день: рассказы

Недавно трехлетний Марк Этман, родившийся в Америке у неважно изъясняющихся по-русски родителей, спросил меня: «Что такое ”хорошо“?»

– Кто-то читает ему Маяковского, – сказал я жене.

– Не выдумывай, – ответила она, – просто он познает жизнь и по ошибке выбрал тебя в качестве источника.

И все же, втайне надеясь, что Марк когда-нибудь прочитает эту книгу, я отвечаю ему.

Вообще, по большому счету, «Хорошо» – это поэма все того же Маяковского. Причем он ее писал, когда ему самому было очень нехорошо и он убивался по Лиле Брик. Поэтому он не мог быть искренним. Когда человек переживает – он и неискренний, и не особо зрячий. Поэтому Маяковскому можно простить конформизм «Хорошо», в котором он расцеловывает тогда еще молодую задницу советской власти.

Я забыл сказать, мой мальчик, что Маяковский – это большой русский поэт, который жил странно, писал странно, любил странно, а вот застрелился совершенно обыкновенно. А Лиля Брик – это... Если в твоем присутствии, мальчик, женщина будет восхищаться Лилей Брик, то знай – ей очень не хватает внимания. Если это будет твоя женщина, то окружи ее вниманием, если чужая – тоже окружи и будь уверен, она станет твоей. При этом важно помнить, что на свете не существует женщин, которым бы хватало мужского внимания, но виноваты в этом не они, а мужчины.

Хорошо, когда ты можешь жить не лицемеря. Когда у тебя есть настоящий друг, а не те, кого ты наделяешь симптомами «настоящести».

Хорошо, когда твои представления о жизни есть кому разделить. А если их совершенно некому разделить, то хорошо, если ты сумеешь поменять свои представления о жизни, потому что в противном случае тебе придется жить лицемеря.

Хорошо, если ты сможешь себя уважать. Тебе может показаться странным, но на свете очень мало людей, которые себя заслуженно уважают. Не спорь, присмотрись и со временем ты поймешь, что я прав. Дело в том, что жизнь устроена не совсем безупречно, и каждый человек хоть несколько раз в жизни совершил что-то такое, за что он себя, если он честный человек, уважать не может. Те, которые себя бесконечно уважают, скорее всего пустые и никчемные люди: расставайся с ними без малейшего сожаления.

Если ты можешь себя уважать – это хорошо. Это значит, ты толстокож, тебя тяжело ранить и, скорее всего, ты не станешь переживать, как Маяковский, когда или если тебя бросят.

Хорошо, когда хочется приходить домой.

Хорошо, если ты замечаешь обиды друзей.

Хорошо, когда из твоей жизни уходят завистники, дураки и подонки. Именно, в такой последовательности. Если уж придется выбирать, с кем сидеть за одним столом, выбирай лучше подонков. Они предсказуемы. Ограждай себя от дураков. И никогда не приглашай в свою жизнь завистливых. Даже на час. Даже на кофе.

Хорошо знать, чего хочешь. Очень хорошо, когда знаешь, как добиться того, чего хочешь.

Хорошо путешествовать. Очень хорошо путешествовать на заработанные собою деньги.

Деньги любить – хорошо. Ценить их – еще один дар, с которым можно родиться, но можно и умереть.

Хорошо быть духовно свободным.

Хорошо дарить и при этом не чувствовать себя дарителем.

Хорошо, если ты сможешь отговорить своих детей от ошибок. Это практически нереально. Но обязательно попробуй.

Хорошо иметь крепкое здоровье и хорошего врача.

Хорошо, когда родители не раздражают.

Хорошо, когда на твоем юбилее – не триста человек, а тридцать. Тебя не могут любить триста человек одновременно (тридцать, кстати, тоже не могут, но это – реальнее). Если тебя станут любить больше тридцати человек – баллотируйся куда-нибудь.

Хорошо знать иностранные языки.

Хорошо попробовать все, но ни к чему не привыкнуть.

Очень хорошо – любить. Очень-очень хорошо – уметь любить. И вообще супер – любить точно так же, как любят тебя. Ни больше. Ни меньше.

Вот что такое хорошо, если навскидку. Если тебе удастся воспользоваться хотя бы половиной этих советов – вот это и будет хорошо. И книга сия, собственно, об этом.

Коротко – о себе. Родился и вырос. Работал грузчиком, затем журналистом в отделах спорта, а также сатиры и юмора легендарной латвийской газеты «Советская молодежь», выпестовавшей П. Вайля и А. Гениса. По мотивам воспоминаний коллег об уехавшем дуэте написал рассказ «Штопор Пети Вайля», который сжег после выхода в свет «Ножика Сережи Довлатова» М. Веллера. В двадцать девять лет уехал из Риги. С тридцати живу в Чикаго. Прилетев в Лос-Анджелес, успел познакомиться с гостившим там Довлатовым, которому, робея, читал тогда еще целехонький «Штопор Пети Вайля». Довлатов улыбался и подхохатывал, но затем внезапно уснул, и я так никогда и не узнал, над чем или над кем смеялся замечательный мастер слова.