Александр Этман - На седьмой день - рассказы

– И моя тоже, – сказал он. – А какая у вас машина?

– Рентованная, – честно сказал. – «Тойота Хайландер». А у вас?

– «Мазерати», – с достоинством ответил он.

– Дорогая машина, – сказал я.

– Ну, нам пора! – сказала жена.

И мы ушли, опрокинув на прощание капучино на соседнем столике...

Первым о том, что я планирую уезжать, догадался Валентин Витальевич Лебедев, летчик-космонавт СССР.

– В Америку собрался? – спросил он насмешливо.

– С чего вы взяли? – запальчиво отреагировал я.

– Ты все время ходишь с таблицей неправильных глаголов английского языка, – сказал он. – Зачем нормальному советскому человеку неправильные глаголы? Нормальному советскому человеку неправильные глаголы не нужны! А поскольку ты еще и еврей, то я делаю вывод, что ты собрался уезжать.

– Валентин Витальевич, наливайте, – сказал я.

Мы сидели в предбаннике финской бани высокогорного катка «Медео». Летчик-космонавт проходил там курс реабилитации после очередного полета, а я приехал в отпуск с женой и маленьким сыном. В баню мы пришли погреться после забегов на «кузнице рекордов», как называли стадион «Медео» в советской прессе. Космонавт налил и спросил:

– Так что же?

– Вот вы, Валентин Витальевич, носите с собой книгу Бориса Чертока «Ракеты и люди». Я же не утверждаю на этом основании, что вы собираетесь улететь в космос! – ответил я.

– Собираюсь, – радостно ответил летчик-космонавт.

– А я собираюсь навестить герцога Бэкингемского, – сказал я. – И он очень трепетно относится к употреблению неправильных глаголов...

– Понятно, – сказал космонавт. – И правильно делаешь! Америка – отличная страна...

«Учи язык, – писали мне друзья. – Не думай о деньгах, будет язык – быстро заработаешь». Я записался на курсы, но на занятия не ходил. Потом к нам приходила симпатичная девулька-студентка. От нее сильно пахло духами «Красная Москва».

– Вы какой-то не талантливый, – кокетничая, говорила она. – Вот ваша жена сразу же схватила Present Indefinite Tense, а вы не можете.

– Могу, – говорил я. – Хотите, схвачу?

– Я серьезно, – говорила она, отодвигаясь. – Вы совершенно не воспринимаете английский язык.

– Воспринимаю, – говорил я. – Хотите, докажу?

В итоге жена выдала мне таблицу неправильных глаголов и обязала выучить их до отъезда. Но в день отъезда я по-прежнему знал три языка: русский, латышский и старославянский. На Аппенинах я довольно быстро научился сносно тараторить по-итальянски. Это прибавило мне уверенности. «Приеду в Америку – там английский и выучу», – думал я.

Но в Америке без английского делать было нечего. На второй же день после приезда на это обстоятельство мне указала чья-то бабушка. Я пытался перейти улицу Диван, не обращая внимания на светофор.

– Ты шо? – сказала мне чья-то бабушка. – По-английски читать не умеешь? Шо, не видишь: красный волк горит!

– Какой красный волк? – спросил я, удивившись, что первая же встреченная мною в Америке бабушка свободно говорит по-русски, путь даже слегка «шокая».

– Вон, – бабушка махнула палочкой, – красный волк.

– Красный волк, – тупо повторил я.

– Красный.

Я стоял на тротуаре и думал: «Надо будет узнать, к чему это – встретить в новой стране сумасшедшую русскоязычную старушку? Может, к деньгам? Или – к легкой жизни?» Потому что я знаю: если с тобой происходит что-то странное, то это не всегда – к плохому...

– Шо стоишь? – прервала мои размышления бабушка. – Иди. Не видишь, зеленый волк горит.

– Зеленый волк, – изумился я. – А где красный?

– Ты, хлопчик, откуда приехал? – искренне удивилась бабушка. – У вас там, шо, светофоров не было? Видишь, вот сейчас – красный волк.

На прикрепленном к светофору табло зажглось: «Don’t walk».

– А?! – в восторге закричал я. – Понял!

– А сейчас загорится зеленый волк, – примирительно сказала бабушка.

...Короче, выяснилось, что мы с английским языком мало знакомы. Он обо мне вообще ничего не знает, а я – так, малозначительные детали. Например, что английский входит в группу германских языков, а те, в свою очередь, в группу индоевропейских. И древние германы, переселившись почему-то на острова, говорили на родственных наречиях: юты – на своем, саксы – на своем, да и англы имели свое наречие. Понимали они друг друга так, как, скажем, понимают друг друга норвежцы и шведы. То есть с трудом. И с годами, точнее, с веками разработали, значит, общий язык, который впоследствии стал называться английским.