Александр Этман - На седьмой день - рассказы

– Погоди! – встрял Юра. – Ты забыл продиктовать: «Заранее благодарны...»

– Заткнись! – свирепо гаркнул Костромин. – Подписи: Владимир Костромин, рабочий; Юлия Друкер, бухгалтер; Оксана Фараджева, балерина; Анатолий Гросман...

– Отказник, – заржали мы с Ивановым.

– ...художник; Семен Плоткин, музыкант, Рафаил Гавартин, филолог, Зиновий Рапопорт, дирижер...

– С такими фамилиями вас примут только в компартию Израиля, – резюмировал Юра. – Но не волнуйтесь, кретины, я всем вам дам рекомендации. Но моей вам мало. Нужно еще шесть-семь. Я умоляю, не переживайте: сейчас я приведу сюда знакомых барыг, они все сплошь коммуняки – и за сто граммов дешевенького молдавского дадут вам все что нужно. Они скажут: «Ой, мама, а нашего полку прибыло...» Сам я вступил в армии, после политинформации, с тяжелого похмелья, но мой долг – предостеречь вас от этого редкого по идиотизму шага. Все!

– За эту пламенную речь, коммунист Юра Иванов, вас могут...

– И нас могут, и вас смогут, и – скажу больше – будут! И в этом-то все и дело. Выпьем!

И мы выпили. И Костромин вскоре остыл. И обнимался со своим недавним идейным противником, который сказал, что завтра в «Аллегро» не придет.

– Совершенно исключено, – сказал Юра. – После работы – партийное собрание...

Однажды Евгений Яковлевич Весник, замечательный актер Малого театра, поехал на «Красной Стреле» из Москвы в Ленинград на съемки. Он прибыл на вокзал минут за двадцать до отхода поезда, раскланялся с узнавшей его проводницей спального вагона и, заказав крепкий чай, стал устраиваться в купе. Весник не любил поезда, но еще больше он не любил самолеты: цыганка-дура как-то обмолвилась, что следует ему остерегаться хлябей небесных.

За несколько минут до отправления Евгений Яковлевич вышел в коридор. У окна стояли две молодые женщины. Они зашептались между собой, а потом одна спросила:

– Извините, это не вы в «Офицерах» роды принимали?

Весник заметил, что она беременна и тему поддержал:

– Я. Но советую дотерпеть до Ленинграда и отдать себя в руки профессионалов. Я же акушер-любитель...

– Я только на седьмом месяце, – сказала она.

– Тем более, – заметил Весник. – А если захотите поболтать, милости прошу ко мне в купе, я, по всей видимости, еду один. Поужинаем...

– Спасибо, – сказала беременная, поглядывая на явно стеснявшуюся подругу. – Мы с удовольствием.

Весник вернулся в купе, а поезд мягко тронулся с места. Настроение поднималось. Он любил людей. Ему всегда было интересно подбирать к ним ключи. В том, что он мог подобрать ключи к любому человеку, Весник не сомневался. Как и в том, что в состоянии влюбить в себя каждого, причем на комфортном для конкретного человека интеллектуальном уровне. Со всеми он умел разговаривать на их языке – с барыгами и жокеями, гримерами и спортсменами, таксистами и учеными-ядерщиками. Всем без исключения Весник нравился, анекдоты он играл и никогда, слава Богу, не смеялся, когда их рассказывал. Зато те, кто слушал, покатывались от хохота.

Минут через пятнадцать-двадцать, по его расчетам, соседки должны постучать. Весник достал флакон французского одеколона. В этот момент в дверь постучали.

– Ничего себе, – подумал актер. – Видно, девочкам не терпится прикоснуться к прекрасному... Хотя нет, это, наверное, проводница с чаем...

На пороге стоял полковник.

– Разрешите? – спросил он, не глядя на Весника.

– Конечно, располагайтесь.

Полковник заскользил взглядом по купе, по Веснику, заглянул в багажное отделение, потом посмотрел на актера внимательнее и улыбнулся:

– Простите, это вы?

– Кто – я? – переспросил Весник.

– Ну, в смысле, это вы и есть?

– Я и есть.

– Хорошо, – сказал полковник, пробуя диванчик на мягкость. И тут же повторил: – Это хорошо.

– Что хорошо? – спросил Евгений Яковлевич, слегка удивленный поведением полковника.

– Хорошо, что это вы и есть, – объяснил полковник.

– Евгений Яковлевич Весник, – Весник протянул полковнику руку.

Полковник отпрянул, потом внимательно посмотрел на руку Весника и осторожно ее пожал.

– Полковник Ботвин! – сказал он. – Я сейчас.

С этими словами полковник вышел в коридор, плотно закрыв за собою дверь.

– Странный тип, – с грустью подумал Весник, понимая, что вечер в дамском обществе не удастся. Полковник, судя по всему, сейчас выпьет и будет травить армейские байки, а девушки почувствуют некоторый дискомфорт.

Дверь снова поехала влево. Весник невесело глянул в проем. Он увидел в нем маленького, толстого и совершенно лысого человека в мундире маршала Советской Армии. Над ним возвышался полковник Ботвин с двумя портфелями в руках и шинелью на плече.