Николай Дежнев - Принцип неопределенности

Профессор поднялся из кресла и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по кабинету. Заговорил не сразу, слова произносил не спеша, как бы предварительно их взвешивая:

— Забавная у нас, у врачей, работа… Вылечишь человека, а он потом приходит к тебе и требует, чтобы ты дал ему новый смысл жизни, поскольку старый — восстановить здоровье — уже не актуален… — Помолчал. Закурил сигарету. Небрежным жестом бросил в пепельницу спичку. — Вот что, друг мой, я вам скажу! Психически вы совершенно здоровы, хотя ни один врач-ортодокс вам этот диагноз не подтвердит. Если настаиваете, я, конечно, буду вас лечить. Использую методики того же Фрейда и даже добьюсь результата, откопаю в вашем детстве нечто сексуально забавненькое, но и только. На самом же деле то, что с вами произошло, надо рассматривать с точки зрения трансперсональной психологии, которая опирается в своих представлениях на восточную философию и религии. Впрочем, не только восточные! В ее постулатах можно найти отголоски верований и друидов, и пифагорейцев, и даже платоников, но я теперь о другом…

Что-то изменилось в облике Шепетухи, перед Серпухиным стоял уже не излучавший уверенность и оптимизм профессор, а задумчивый и усталый мужчина второй половины средних лет.

— Ваш случай, Мокей Акимович, заинтересовал меня не только как практикующего психоаналитика, но и как человека! Сейчас объясню. Слушая вас, я невольно отметил глубину вашей личности и редкую теперь способность четко и ясно доносить до людей сложные мысли и особенно чувства. На что ваш покорный слуга далек от всяческих приключений, и то я буквально физически ощутил на своих руках ремни дыбы, испытал боль в вывернутых палачом суставах! Необычный вы, господин Серпухин, человек, очень необычный, и в первую очередь это касается богатства вашего воображения и необузданности фантазии. Эпизод в пыточной, когда истерзанный подьячий просит поставить за упокой его души свечечку, заставил меня прослезиться!..

Не стыдясь своих чувств, профессор вытащил из кармана и поднес к увлажнившимся глазам платочек. «Какой тонкий, какой душевный человек, — подумал Серпухин, — как же трудно, должно быть, ему видеть каждый день людскую боль!»

Шепетуха между тем убрал платок и продолжал:

— Возвращаясь к трансперсональной психологии, хотел бы отметить, что она считает доказанным фактом способность человека к перевоплощениям и оперирует таким понятием, как карма. Именно в этом свете и следует рассматривать ваше небывалое везение, которое, как мне представляется, не только имеет кармические корни, но и непосредственно связано с уходами в шестнадцатый век. Очень возможно, для того они и случились, чтобы привлечь ваше внимание к той новой роли, которую вам предстоит сыграть в теперешней жизни. Логика здесь простая: крупный выигрыш в казино по сути своей является компенсацией упущенной выгоды от того, что вы не стали думским боярином. Ведь не секрет, что во все времена, а теперь и подавно, такое положение приносит барыши, и немалые…

Семен Аркадьевич вдруг замолчал, спросил строго, со значением:

— Вы следите за ходом моих рассуждений? Поверьте, это очень важно! Остался всего один шаг, и мы подойдем к экзистенциальному пониманию случившегося…

— Деньги — мелочь, чепуха, главное в другом! В шестнадцатом веке вы могли бы стать не только крупным государственным деятелем, но и, как священник Сильвестр со своим Домостроем, духовным лидером нации… — Профессор поднял указательный палец. — Однако же не стали! А это значит… — Шепетуха выпрямился, посмотрел Мокею в глаза, — это значит, что свой кармический долг вам придется платить в этой жизни! Судьба, как вы теперь сами видите, буквально подталкивает вас к этому. Банкротство, уходы в прошлое, исключительное везение — это знаки на пути, в то время как необходимость найти композицию картины «Петр Первый убивает сына Ивана Грозного» — это зашифрованное образами сна послание: ищите свое предназначение и обрящете!

Произнеся эти пророческие слова, Шепетуха как-то сразу поник и устало опустился в кресло. Взялся за сигареты, но не закурил, а принялся вертеть пачку в руках. Серпухин видел, каких неимоверных усилий потребовал от одного из столпов современной медицины психоанализ ситуации.

— Вы, конечно, можете спросить: мне-то, Семену Аркадьевичу Шепетухе, какое до всего этого дело? Почему я так личностно воспринял ваш рассказ? — не поднимая головы, профессор вытряхнул из пачки сигарету и поднес к ней спичку. — Отвечу! — вскинул на Серпухина глаза. — Душа болит, Мокей Акимович! Трудно видеть ту жестокость и несправедливость, в которых мыкается наш народ! Что я? Я могу помочь лишь десяткам, ну сотням страждущих, а речь должна идти о движении, способном дать опору в жизни миллионам людей, вселить в их сердца надежду и радость. Признаюсь, давно мечтал встретить на своем пути человека вашего калибра и способностей, и вот — случилось! Сделайте милость, не осуждайте меня, я очень волнуюсь…