Борис Мещеряков - Там, где нас есть

Могущество — вот что она чувствовала, наблюдая за ним, и ее грызло нетерпение когда-нибудь получить равное. Пока дело вроде не двигалось, но она же старается, верно?

А потом пришел Силезио Мва. Альдонса знала заранее, потому что за пару дней до его прихода старик, кряхтя, начал обтесывать мачете жерди, раньше валявшиеся без дела у западной стены хижины. А обтесав, принялся мастерить еще одни нары и выволок из-под своей собственной лежанки снежно-белую козью шкуру. А подумав, прибавил к ней и золотую с пятнами шкуру дикой кошки.

Силезио был родом с равнины, никогда ранше не видел моря, горы его тоже страшно удивляли. Он говорил, смешно сокращая слова, не совсем на том языке, на котором говорили в деревне, хотя на языке белых он говорил побыстрей и почище самой Альдонсы. Он не набрасывался на еду, как Альдонса в самом начале, а чинно соскребал кусочком лепешки кашу с общей тарелки, или рыбу, или овощи.

Он быстрей понимал, что хочет колдун, и точней повторял за ним сказанное. Он быстрей находил нужные травки и нужные трупики зверей, у него лучше получались травяные отвары, и он всегда помнил, куда и чего он положил.

Альдонса ему завидовала. Сначала тайно, а потом в открытую. Колдун явно был больше доволен новым учеником, как-то ткнул ему в грудь пальцем, потом провел у него на лбу черту синей глиной и буркнул: Вадгабе. Альдонса не поняла, что это значит, но Силезио сказал, чтоб она обращалась к нему этим словом и он теперь больше не Силезио.

Стало ясно, что ее затея с ученичеством провалилась, и теперь надо будет найти новый способ добывать еду и ночлег. Мужчины, колдун и Вадгабе, ничего не говорили ей, продолжали заниматься своими делами, но она чувствовала, что толку из нее не выйдет, и надо уходить.

В день середины весны, во время самых частых визитов деревенских к колдуну, она надела свое цветастое, как весна, платье, бабушкину шаль набросила на плечи и босиком, как когда-то, начала спускаться с холма, навстречу солнцу. И она не щурилась.

В деревне она обняла мать, повозилась с парой новых ее детей, которые народились за время ее ученичества, поклонилась отцу и двинулась в город искать новой жизни.

Она нашла работу вышивальщицей на текстильной фабрике и лежанку в бараке для работниц. Со временем записалась в школу при фабрике и начала уже забывать свою жизнь у колдуна, лишь однажды попробовала повторить заклинание дождя — и где-то вдали послушно, но неуверенно громыхнул раскат грома. Могущество, подумала Альдонса и выбросила эти глупости из головы.

Жизнь менялась, между рабочими ходили какие-то странные разговоры, богатые белые стали продавать свои дома и было тревожно. Как-то Альдонса пришла на работу и увидела на двери фабрики замок. Женщины плакали и причитали, мужчины бормотали ругательства, Альдонса услышала слово «Революция!», и ей стало тревожно, она пожала плечами и направилась прочь, платить за барак теперь будет нечем и надо убираться.

К ней подошел улыбчивый невысокий парень, она его видела раньше в школе и знала, что его зовут Гедва, и предложил пока пожить у его родителей, в комнате с его сестрами. У отца пошивочная мастерская, и они пока не бедствуют, а сам он механик и без работы не останется. Альдонса помялась, но согласилась, возвращаться в деревню было просто невозможно.

Она понравилась его родителям и подружилась с его сестрами, она учила грамоте младших детей и прибирала дом, за это ее кормили.

Однажды Гедва предложил ей пойти с ним на вечеринку в клуб молодых марксистов, и она пошла. Вечеринка была в точности как праздник в деревне, Гедва замечательно танцевал, вился ужом и крутился волчком, выиграл песенное состязание и вместе с музыкантами ловко перебирал язычки калимбы и неплохо играл на гитаре. Альдонса вспомнила, что она молода, а сестры Гедвы говорили ей, что она красивая и умная, и ей пора бы уже выйти замуж. Они стали вместе ходить на собрания, на занятия марксистского кружка, и Альдонса впервые увидела портрет рыжеватого человека с бородкой. Какой-то англичанин, подумала она, а может, португалец. Имя того человека ничего ей не говорило. Но в нем было могущество, которого она когда-то хотела, и Альдонса верила в это могущество.

Постепенно все устроилось, успокоилось, вошло в колею. Она и Гедва сыграли шумную свадьбу, на которой присутствовали ее родители и еще родственники из деревни, Альдонса стала бригадиром вышивальщиц на своей прежней, теперь государственной, фабрике, у нее родились дети. Меньше, чем у ее матери, все же она была занята на работе и в партячейке, гражданская война то вспыхивала, то затихала, можно было жить. Как-то Альдонса была в столице и, проходя мимо какого-то постоялого двора, подумала, что увидела знакомое лицо. Обернулась, никого не увидела, но зачем-то мысленно прошептала врезавшееся насмерть в память заклинание. Гром грохнул в отдалении, она мысленно же усмехнулась своему суеверию и обратилась мыслями к насущному.