Наталия Терентьева - Знак неравенства

Денис уже пару раз взглядывал на телефон. Не позвонить ли Оксане? Хотя — суббота, утро… вдруг она не одна… И все-таки набрал номер.

— Оксанка?

— М-м-м… — Оксана, лежа на животе, с трудом дотянулась до телефона и теперь только мычала, потому что массажист, крепкий юноша в светлом тонком халате, под которым обозначались круглые мышцы, как раз начал разминать ей спину.

— Доброе утро! Ты где?

— Ага… — вздохнула та. — Ой, сейчас… погоди… — Массажист, не говоря ни слова, перевернул ее на бок и всей своей массой нажал ей на ногу. Оксана охнула и с трудом спросила: — Ты… как?

— Да как…

— Вот и хорошо… — Оксана слышала, что Денису хочется, поговорить, но, когда эти руки, эти сильные молодые руки, безо всякой задней мысли гладят тебя по бедру, можно ли о чем-то говорить… — Ну, ясно…

— Оксанка, — не сдавался Денис. — Да я вот… хотел… может…

— Да-а… Ну, давай…

Оксана чуть вытянула ногу. Ну почему близкие мужчины вот этого не умеют — гладить, просто гладить, никуда не залезая и не торопясь…

— Не болей… — Она нажала отбой и подержала кнопку, пока телефон не выключился совсем. Она тоже имеет право на отдых. На небольшое удовольствие, на такое скромное наслаждение.

Молодой массажист обеспокоенно взглянул на нее:

— Не больно?

— Нет… — Оксана чуть улыбнулась, увидев, как беспомощно торчат из-под повязки на светлых волосах ровные, чуть крупноватые уши мальчика. Мальчика… — Хорошо. Наоборот, очень хорошо.

Массажист тоже улыбнулся ей чистыми, крепкими зубами. Мужчины думают, что только им нравятся молодые… И у женщин тоже наступает момент, когда чужая юность начинает тянуть и манить, прочь от мертвого, страшного дыхания радостно машущей уже совсем неподалеку старости: вот и ты добралась, Оксаночка, вот и тебя я сейчас согну, сомну, кишочки твои перекручу, зубки пораскрошу, всю твою нежную кожу в мешочки да морщинки соберу… А рядом вот с таким, юным, здоровым… Какие морщинки, когда так сильно и остро пахнет чистым, молодым телом, когда можно закрыть глаза и раствориться, до конца, без остатка, в этой мощной, страстной волне жизни.

Денис послушал вежливый голос, объяснивший, что Оксана временно недоступна для его шуток и неясных предложений, а он действительно и сам не знал, зачем он ей звонил, обескураженно вздохнул и некоторое время внимательно смотрел новости без звука. Танки, взрывы, торговцы оружием и наркотиками с жуткими мордами и заломленными назад руками… Утешительно — хоть кого-то поймали… И молодые ведущие, похожие на воспитанных клоунов. Денис подождал прогноза погоды и набрал другой номер.

Женский голос на автоответчике интригующе сообщил:

— «Здравствуйте, меня нет дома, говорите только хорошее».

— Лизка, сними трубку. Лизка! Просыпайся! Ну и куда ты ушла в такую рань?.. Ладно, тебе же хуже.

Он включил громкость телевизора, по которому запела группа «Браво» в старом составе, с удовольствием пропел с Сюткиным «Московский бит», выбросив при этом из холодильника неизвестно сколько пролежавшие там сосиски и почти полную баночку поросшей зеленой бархатной плесенью сметанки. Потом выключил телевизор и решительно взял трубку.

Родной, бесконечно родной голос слабо ему ответил:

— Але…

— Малыш, это я… Здравствуй, моя хорошая.

Денис секунду подождал ответа, но Маргоша только вздохнула.

— Как Оксаночка? — бодро спросил Денис, не очень надеясь на ответ.

— Ничего… — снова вздохнула Маргоша. — Вот, кушает молоко, нашла там у меня что-то… А я думала… уже совсем ничего нет…

— Ну как же нет! Молодцы, девочки! — Денис кашлянул и осторожно спросил: — Я приеду, можно? Маргошенька?

— Конечно, — ответила девушка безучастно. — Хорошо, ура… Папка…

Денис, как обычно в последнее время, остро почувствовал свою беспомощность и вину. Как помочь, какие найти слова?

— Дочунь… Ну, не надо… Ведь главное, что ты и Оксаночка здоровы… Господи, ну что мне сделать?! Давай я его убью, а?

— Зачем?.. Пап…

— Да, дочка?

— Я такая страшная стала… Уродливая…

— О господи, что ты говоришь!..

— У меня волосы выпадают…

— Да ерунда какая! Вырастут! Так бывает после родов!

— Бывает?.. Пап…

— Что, маленькая моя? Что, родная?

Денису показалось, что Маргоша начала плакать.

— Приезжай скорей… Я всю ночь не спала, хоть посплю… Она у Вали не засыпает… только когда я ее беру на руки… И опять через полчаса плачет… Ты погуляешь с ней?

— Конечно! Еду!