Наталия Терентьева - Знак неравенства

— Нравится? Купила в Переславле-Залесском. Художница в монастырь ушла, это ее последняя картина перед постригом.

— Слушай, а может, не надо Маргошке сейчас смотреть на такие картины, а?

— Ты думаешь, она смотрит на картины? Она вообще ничего не видит. Спроси — осень сейчас или лето, вряд ли скажет.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, Оксанка. Она не сумасшедшая, девочка просто первый раз в жизни полюбила, и так вот…

Оксана махнула рукой.

— Иногда мне кажется, Деня, что она и вправду твоя дочь. Такая же размазня и мученица. Иди посмотри, спит она или просто лежит, слезы глотает.

Денис постарался выдержать взгляд жены и пошел заглянуть в комнату, где была Маргоша. Тихо подойдя к дочери, он закрыл ей ноги пледом, долго смотрел на малышку, приткнувшуюся к Маргоше. Тонкая, светлая кожица, почти не видно бровок, ни на кого из них не похожа… Он осторожно вышел, прикрыв за собой дверь.

— Ну что, спит страдалица? — Оксана отложила в сторону свой телефон.

— Спит… — вздохнул Денис. Он уже не раз ловил себя на ужасной мысли: ему было жалко Маргошу, безумно жалко, но странно, он никого не мог себе представить рядом с ней. Чтобы какой-то мужчина обнимал его девочку, храпел рядом, имел право наорать на нее…

Оксана покачала головой:

— Надо ей все-таки психиатра хорошего найти…

— Перестань! Сама лучше почаще приезжай.

Оксана тоже вздохнула и совершенно искренне ответила:

— Да… Это, наверно, действительно лучше.

В комнату заглянула полная молодая женщина, няня Валя, и спросила громким шепотом:

— Оксана Валентинна, я пойду? У меня завтра выходной.

— А Маргоша отпустила тебя?

Няня смущенно затеребила длинный платок, наброшенный на плечи.

— Они сказали — как вы скажете. Я там картошки начистила, к ужину. Овощей намыла… И малой банан перетерла… — Заметив, как взглянула на нее Оксана, она заторопилась объяснить: — Вилку я прошпарила, два раза…

Оксана переглянулась с Денисом, который весело смотрел на растерянную толстушку и, похоже, собирался пообщаться с ней по-свойски, не зло подсмеиваясь над ее просторечным выговором и словечками. Под взглядом жены Денис остановился.

— Иди, Валюта, конечно. Спасибо, — ровно ответила Оксана. Она уже давно научилась говорить со всей прислугой доброжелательно и строго, так, что ее боялись как огня.

— Вам спасибо! — Слегка поклонившись, девушка вышла.

Денис посмотрел на жену:

— Пойти проводить?

— Да господь с тобой! Напугаешь девку! Она видишь какая дикая. Или ты за одно место ухватить хочешь?

— Не хочу. А почему она прямо здесь не живет?

— Маргоше с ней тяжело будет. Да она еще за теткой своей ухаживает, поэтому и приехала в Москву.

Они услышали, как малютка в другой комнате подала голос. Денис быстро прошел в спальню и взял ее на руки. Девочка стала еще сильнее плакать. Вернувшись в гостиную, он растерянно посмотрел на Оксану.

— Качай-качай, — кивнула та. — Хотя бы побудь в роли… гм… дедушки.

— Может, соску ей дать?

— Лучше покормить. На кухне должна быть бутылочка со смесью.

Денис прошел вместе с малышкой на кухню, нашел бутылочку, дал девочке, она действительно затихла. Денис опять вернулся к жене, встал, чуть покачивая девочку, у полукруглого панорамного окна, из которого была видна Москва — и университет на Воробьевых горах, и Останкино, и высотка на площади Восстания, и новые разномастные колоссы, быстро и резко поменявшие привычный облик Москвы. Привычный для тех, кто рос здесь или приехал в Москву в советское время, когда районы за Садовым кольцом застраивали по линеечке, ровненько, внося несвойственный дух геометрической правильности в веками сложившийся московский архитектурный стиль застройки — как удобно, так и построили. Не по прямой, а по удобству, думал Денис. Очень похоже на решения некоторых особо волевых мужчин. Он вздохнул.

— Ты о чем? — Оксана посмотрела на него.

— Думаю, почему в Москве, в старом центре, нет ни одной прямой улицы или квадратной площади.

— Удивительное все-таки существо — мужчина… Вам хоть кол на голове теши, вы будете о чем угодно думать и размышлять, только не о том, что у вас рядом. Не о близком…

— Так ведь всего-навсего — носители недостающего гена, ошибка создателя. Ты сама так говоришь. Что нам остается, при таком диагнозе?

— Ну, вообще-то правильно. Делать больше нечего, кроме как в мячик играть, драться друг с другом и болтать… Так что ты хотел сказать? Насчет прямых углов…